Кровь Рима

Они коротко рассмеялись, и Катон был рад, что разбавил мрачное настроение своего собеседника. Он чувствовал, как бремя командования все сильнее давит на него, чем дальше они продвигались за границу Империи. Хотя Армения номинально была союзником Рима, ее жители имели гораздо более тесные кровные связи с парфянами. Враждебный настрой местных жителей и властное поведение Радамиста и его последователей подтачивали уверенность Катона в том, что он сможет успешно завершить эту миссию. В любом случае, это был просчитанный риск. Корбулон поставил на то, что сможет перехватить инициативу у врага быстрым ударом в Армении. И он послал Катона с достаточным количеством людей, чтобы оправдать риск, но не настолько много, чтобы командующий не мог позволить себе потерять их. Теперь уже не имело значения, был ли это просчитанный риск или простая авантюра, заключил Катон. Они были обязаны выполнить задачу. Это означало, что их судьба была связана с судьбой Радамиста. Что бы Катон или Макрон ни говорили о ненадежности или жестокости своего союзника, они должны были сделать так, чтобы он добрался до Артаксаты живым и одержал победу над своим парфянским соперником. Армения была призом, напомнил он себе. Его начальство считало это царство стратегически важным для влияния Рима на востоке. И это было все, что имело значение.

***

Колонна продолжала продвигаться вперед, и с каждым днем холмы становились все больше, пока горизонт не уперся в горы во всех направлениях, а река, протекая через предгорья, вынуждена была приспосабливаться ко все более пересеченной местности. Скорость продвижения диктовалась тяжелыми повозками осадного обоза, которые ползли и буксовали на каменистом пути. Малейший уклон замедлял продвижение, и колонна была вынуждена останавливаться, чтобы дать возможность повозкам нагнать ее. Несмотря на то, что было начало лета, деревья зеленели свежей листвой, а травянистые холмы пестрели яркими цветами, ночи были холодными, и Катон был вынужден посылать фуражиров за дровами и едой. Но нападений на фуражиров не было, и с наступлением темноты лагерь освещался румяными лучами костров, которые купали греющихся людей в ярком сиянии.

С каждым пройденным километром Катон чувствовал, что он и его люди подвергаются все большей опасности, ведь они брели по совершенно незнакомому ему ландшафту, о котором он читал лишь самые скудные сведения до отъезда из Рима. Он испытывал острый дискомфорт от необходимости полагаться на проводников Радамиста, который уводил колонну все дальше и дальше в гористую местность. Трудно было сдержать свои подозрения, тем более что он знал, что ложные проводники стали причиной гибели предыдущих римских экспедиций против Парфии.

Вечером десятого дня они разбили лагерь на опушке густого соснового леса, который давал обильный запас дров для костров. Рядом с валом протекала река, и мужчины могли воспользоваться возможностью постирать одежду и искупаться, когда сумерки опустились на армянскую сельскую местность и воздух наполнился ароматом хвои. Это была достаточно мирная сцена, и как только Катон убедился, что лагерь надежно защищен на ночь, он спустился к реке, чтобы искупаться. Сняв кожаную кирасу, которую он носил на марше, пояс с гладием, тунику и калиги и, наконец, набедренную повязку, он ступил на мелководье и задохнулся от холода воды. На небольшом расстоянии вверх по течению группа преторианцев перестала веселиться и с любопытством наблюдала за ним, забавляясь видом старшего офицера, лишенного всех атрибутов звания и такого же голого, как они.

Чувствуя себя незащищенным и слегка нелепым, Катон прошел вброд еще несколько шагов и погрузился в воду. Ощущение холодной воды по коже на мгновение показался ему огнем, и он с вожделением отплыл на пятьдесят шагов, пытаясь привыкнуть к температуре. Затем он повернулся, проплыл еще немного и увидел, что мужчины вернулись к своим развлечениям, и он больше не представляет для них никакого интереса. Река в этом месте текла медленно, и Катон смог рассмотреть лагерь опытным глазом и порадовался аккуратности валов, частоколу и сторожевым башням на каждом углу и линиям лошадей за внешним рвом. Дым лениво поднимался в вечернем воздухе и вычерчивал на фоне фиолетового неба ряд слабых линий. Тусклый блеск дозорных, вышагивающих вдоль стены и наблюдающих за происходящим на башнях, служил надежным доказательством того, что его люди бдительны и готовы к любой чрезвычайной ситуации.

Течение отнесло его на небольшое расстояние за пределы форта, и Катон начал плыть прямо к берегу, вместо того чтобы бороться с течением по прямой линии к своему снаряжению, лежащему на берегу. Как только его ноги коснулись дна, он вынырнул на мелководье и, капая водой и чувствуя себя свежим и голодным, поплыл вверх по течению. После речной прохлады воздух был комфортным, и он натянул тунику, завязал калиги и взял под мышку все остальное снаряжение, а затем направился вниз к людям, плескавшимся на мелководье.