Кровь ведьмы

Зарина кивнула, убедившись, что воспитанница поняла её правильно и пошла к печке. Власа подумала, что она собралась спать, но Зарина достала полевые травы и разложила на столе.

— Дом окурить надо, огонь всякую силу недобрую изгонит, — пояснила Зарина, отбирая нужные травы, что лучше всего в этом помогали.

Власа бережно собрала обереги и уложила их в сумку, после чего присоединилась к Зарине. Ежели вдвоём дело делать, то всяко быстрее получится. Взяв плотный пучок трав, Власа подожгла его от лучины и начала читать заговор…

* * *

Небо окрасилась в нежно-розовые цвета рассвета. Тени рассеивались, на траве поблёскивала ещё невысохшая роса, а проснувшиеся птицы робко начинали свои первые трели.

Кутаясь в вязанный платок, Власа быстрым шагом спешила к речке. В сумке позвякивали бусины и камешки на оберегах. Придётся не только их промыть, но и заново наговорить все защитные заговоры из старых берестяных свитков, один из которых Зарина заботливо положила Власе в сумку.

— Чтобы не перепутала ничего. А то знаю я тебя… — отсекла все возражения наставница.

Вот только подобные напоминания и правда были лишними — уже давно Власа выучила все заговоры, не первый раз, как говорится.

Над головой хрипло закричал чёрный ворон, взметнулся с дерева и исчез в чаще леса. Вздрогнув от неожиданности, Власа на мгновение остановилось. Руки так потянулись начертить в воздухе защитную руку, но Власа одёрнула себя и пошла дальше. Вот ещё не хватало — птиц бояться, как суеверная старушка, что рисует защитные знаки, едва заслышав слово «ведьма».

Миновав поле, Власа прошла мимо деревни по дорожке вниз, сразу к реке, что извивалась вдали серебряной лентой. На траве блестели капельки росы, будто драгоценные камни из княжеского ларца. Над водой стелился белесый туман, размывая очертания противоположного берега.

Власа спустилась к воде и села на пологий камень, открыла сумку с оберегами. Достала сразу несколько штук, намотала на руку и опустила в студёную воду.

Холодная, кристально-чистая вода приятно заструилась между пальцами, забирая с собою всю тьму и силу нечистую. Она очищала и обновляла. Уносила с собой все дурное…

— А ну вон пошёл отсюда, окаянный! Закон один для всех! — послышался грубый, басовитый крик со стороны деревни.

— Нагулялся по девкам, бесстыдник?! Так и проваливай к ним на тот берег, а к нам хворь таскать нечего! — заорала следом голосистая баба.

Власа встрепенулась, вспомнив разговор женщин накануне у руки. Неужто это правда сына староста из деревни гонят?

Поспешно сунув обереги в сумку, она побежала поближе к деревне. Пригнулась, скрывшись за воротами, чтобы не увидел никто, и стала слушать.

— Да, вы что белены все объелись?! Нет на том берегу хвори никакой, здоровый я! — послышался возмущённый голос Мирона.

— Так мы тебе и поверили! А ну пошёл из деревни! — снова голосисто заорала на него всё та же баба.

— Отстань от моего сына, охальники! Кто вам позволил тут самодурство устраивать?! — послышался угрожающий голос старосты. — Мой сын — мне с ним и разбираться!

— Тебе с ним разбираться, а нам потом от хвори загибаться?! Дудки! Нарушил закон — пусть хоть в поле спит! Нет ему в деревню хода!

— В каком поле?! Да у Марьяны был, коль не верите, у неё спросите, нет там хвори! — попытался оправдаться Мирон, но внезапно запнулся и хрипло закашлялся на полуслове.

Услышав его кашель, деревенские как обезумили. Закричали в несколько голосов бабы:

— Хворый! Хворый! Гоните его, гоните отсюда!

— А ну пошёл! Пошёл! — заревел медведем один из мужиков. Власа узнала низкий бас кузнеца, а если уж тот решил вмешаться, значит, сыну старосты и правда придётся несладко.

— Да стой ты! Опусти вилы, бесноватый! Ухожу я, ухожу! — испуганно закричал Мирон.

— Опусти вилы! Если ты только тронешь моего сына… — заголосил следом его отец.

— То что?! Что ты мне сделаешь?! Подраться хочешь?! Так выходи на кулачный бой, я тебе быстро тумаков дам! — ревел в ярости кузнец.

— Ты на кого руку поднимаешь, дубина?! Я староста! Совсем что ли зарвался?

— Это кто ещё зарвался?! — видать от злости и правда кузнец разума лишился. Против старосты идти, значит, закон княжий нарушить…

— Людей чуть что — так розгами сечь, да из деревни гнать! — поддержала его всё та же голосистая баба, — а отпрыск твой с хворью явился, так пусть хоть все тут полягут?!

На этот раз следом за ней подняли крик и остальные.

— Да гнать надо, что сынка дармоеда, что папашу его! Нового старосту изберём!

— Сколько можно людей дурачить?! Закон один на всех!

Власа с замиранием сердца слушала их перепалку. Неужели и правда нового старосту изберут? И кто же теперь будет?

Послышался снова хриплый кашель Мирона, который стоял чуть в отдалении от разозлённых людей, отчего все крики стихли.

— Оставьте отца в покое. Ухожу я, — с этими слова сын старосты развернулся и пошёл к воротам.

— И до конца хвори не вздумай вернуться! — заголосила ему в след баба в платке.

Староста тоже подался было за сыном, но остановился.

— Мирон, ежели и вправду захворал, к знахарке иди! Не дури только! — крикнул он сыну, но тот только отмахнулся.