Кровавая ария

Когда они возвратились в коррехидорию, Турады за его столом не было, видимо он не закончил обход всех оружейных магазинов и лавок столицы. Вил записал адрес погибшего артиста, забрал из вещдоков ключ от его квартиры, и они поехали на Долгую улицу. Улица, и правда, оказалась предлинной, при этом тенистой и ухоженной. Заботливые жители домов уже успели высадить цветы на многочисленные клумбы, словно бы соревнуясь друг с другом в разнообразии и выдумке. Владельцы дома, где жил артист и вовсе расстарались: дорожку выложили живописными разноцветными камешками, обсадили с обеих сторон кустами гортензии, а у самого входа поставили двоих рукотворных лебедей. Но поскольку материалом скульптур послужили истёртые шины от магомобиля, лебеди вышли скорее устрашающими, нежели красивыми. Не спасали даже изящные короны на головах со свирепым выражением маленьких красных глазок, изображённых той же самой краской, какая использовалась для росписи клювов чудовищных птиц.

— Интересно, тут в тёмное время суток никто не стал заикаться после встречи с подобным? – Вил подбородком указал на лебедей, — дети запросто могут принять сие творение неизвестного мастера ножа? – он вскинул бровь, — даже затруднюсь угадать, при помощи каких инструментов получились данные воплощения ёкаев.

— Может, они поставлены, чтобы от входа злых духов отгонять? – с шутливой серьёзностью вопросила чародейка.

— Подобные шедевры мне ещё не встречались в столице. Это что, новая мода такая?

При входе дежурил консьерж. Консьерж, как консьерж: молодой, среднего роста, среднего телосложения, сугубо средней внешности. Опрятно одетый, разве что слегка впечатление портили давно не стриженные волосы и ссадина на щеке. То ли подрался, то ли упал. Он с заученной вежливостью встретил представителей королевской власти, охотно сообщил, что квартиру «бедный, бедный господин Финчи» снимает в их доме уже более полугода, да ещё она проплачена на четыре месяца вперёд, посему пока никому не сдана. За вещами покойного никто не приходил, и никто его не спрашивал.

— Что сказать о нём самом? – парень запустил руку в свою давным-давно плачущую по ножницам парикмахера шевелюру, — нормальный мужик. Всегда здоровался, иногда даже руку жал. Не шумел, не безобразил, — на этих словах он невольно скосил глаза направо, видимо, именно в той стороне проживали возмутители спокойствия, — тихий такой был, культурный, всегда модно одевался. Одно слово – артист!

— Значит, друзья, там, или шумные компании у него в квартире не собирались? – уточнил коррехидор.

— Вроде бы, нет.

— А почему с сомнением? – спросила чародейка, — вы только что с уверенностью его характеризовали как положительного и культурного жильца, а тут вроде бы как эту самую уверенность подрастеряли?

— Дак, госпожа, я ж не один тут дежурю, — улыбнулся парень, — мы как? Сутки отдыха – двое дежурим. У меня сменщик-дедок имеется. При мне господин жилец из триста седьмой ничего такого не делал, а вот во время дежурства деда И́ткэ – не скажу. Друзей евойных я не видал, точняк-дело.

— А женщины его посещали, — словно бы невзначай поинтересовался Вил, — мужчина холостой, привлекательный, известный. Неужто никто к нему не хаживал?

— Что вы! – замахал руками консьерж, — от поклонниц отбоя не было. И как только эти ушлые дамочки адрес узнают. Дежурили, как же, как же. И по одной, бывало, и целыми стаями. Цветы приносили, тортики, одна даже своё нижнее бельё попыталась передать в корзине для фруктов с цветами и ленточками. Эту вообще погнал прочь, пообещал ещё службу дневной безопасности вызвать. Виданое ли дело: своё исподнее приносить в подарок! Но вот, чтобы сам господин Финчи кого-то приводил, не видал, дед Иткэ тоже дивился. Молодой, здоровый мужик, а живёт будто монах какой.

Вил поблагодарил за содействие, и они отправились на третий этаж. Дом оказался недешёвым: ковёр на лестнице, пускай не новый, но чистый. Цветы в кадках украшают простенки лестницы, затейливые номера квартир, обозначенное место для курения в тупичке коридора.

Когда Вил отпер дверь квартиры номер триста семь, Рика невольно поморщилась. Отлично отремонтированное жильё представляло собой нечто среднее между складом самых разных товаров и свалкой.

— А наш покойник-то преизрядным неряхой был, — заметил Вил, глядя на пыльный пол, по которому в разные стороны расходились протоптанные дорожки, — похоже за минувшие полгода тут никто ни разу не убрался, — он провёл пальцем по поверхности комода, на котором стояли самые разные вещи, от нераспечатанных коробок дорогого одеколона до бокалов с засохшими остатками вина, рекламными проспектами и коробочками непонятного назначения.

Рика кивнула, ей даже в голову не приходило, что человек мог добровольно окружить себя подобным хаосом.