Кровавая месть

— Она сразу Анюте заявила, а ведь едва семнадцать исполнилось, что молокососов она в гробу видала, — докладывала Боженка, а дожидавшееся своего выхода негодование пока притаилось под потолком. — Все они дураки набитые, неумёхи и ни фига у них нет, так чего ради них стараться, разве что форму шлифовать…

— И шлифовала? — прорезалось негодование с Майкиной помощью.

— Ещё как! По полной программе. На разной деревенщине тоже. Половина мордобоев в тех краях — её заслуга. А она преспокойно объясняла Анюте, что ей нужен богатый, с квартирой, с положением, при должности, но старая развалина тоже нежелательна. Лучше всего молодой, с образованием, разведенный и бездетный, и неплохо бы, чтоб ей нравился. Туго у неё шло. Всё чего-то не доставало, а прежде всего квартиры, как-то не попадались ей с богатыми родителями…

— Об этом я слышала, — прервала подругу Майка и рассказала Боженке, что узнала от Зютека. Тот не велел хранить тайну, а Боженка кивала головой, поддакивая:

— Правильно, всё сходится. Жилищные условия у неё доисторические, ещё времён недоразвитого социализма. Я бы оттуда давно дала дёру. Она тоже мечтает слинять, но слишком ленива, чтобы самой напрягаться, считает, что мужик должен. Что ты сказала?

Майка бормотала себе под нос.

— Да так, ничего. Вот, чёрт. Верный подход, я бы поддержала. И с этой целью наметила себе Доминика?! Вот ведь дебилка нереальная!

— В Доминика она влюбилась, — заявила Боженка тоном, который заткнул рот даже распоясавшемуся негодованию. — Не успела тебе сказать, слишком остро реагируешь.

— Вовсе я не реагирую, просто у меня время от времени проблёскивает…

— Проблёскивай тише, в смысле не так ярко, а то я сбиваюсь, а хотела всё по порядку. Пока суть да дело, лопухнулась она здорово, я тут подсокращусь, а то до утра не кончу, одного такого она надыбала, ребёнка и беременную жену — по боку, а тут облом, оказалось, что квартира и прочее имущество женино. Другой коньки отбросил, сердце не выдержало, сразу после любовных утех, а следовательно, все сопутствующие обстоятельства потеряли значение. Третий, или который там по счёту, не важно, сам из себя был звезда, поп-идол, артист, девиц, на всё готовых, вокруг — вагон и маленькая тележка, а Вертижопка — средненькое диво, позволил ей присоединиться к гарему, не больше. Уж она уработалась вдрызг, а тут такое разочарование. Ты глянь, сплошной мартиролог получается. Что это у нас так пусто, плесни малость. Не селёдка, а чистая амброзия!

— Положено с нектаром, — буркнула Майка, наполняя рюмки.

Боженка вздохнула, подкрепилась закусками и продолжила:

— Переключилась тогда на техническую интеллигенцию. Художественная надежд не оправдала, хоть заработки там повыше, но и требования тоже. Терялась в толпе, ну, может, и не терялась, задок у неё единственный и неповторимый… Это не моё мнение, мужское!

— Я тебя и не подозреваю.

— Но в этих артистических кругах, как на конкурсах красоты, сама знаешь: мало что красавица, а ещё им скажи, когда была битва под Грюнвальдом, да кто такой Сократ…

— Эк, ты загнула! Сократом их не пытают, максимум Элвисом Пресли…

— Думаешь?

— Или: были ли сто лет назад мобильники?

— Вот я и говорю, зад задом, а каждому подавай умную беседу. А из неё собеседница, как из меня балерина. А в технических кругах народ поскромнее, Сократа мало кто помнит, скорей уж Архимеда или Пифагора..

— Ты собиралась покороче, — строго осадила Майка разболтавшуюся подругу.

— Точно. Погоди, о чём, бишь, я…

— О Вертижопкиной невезухе.

Боженка посмотрела на полную рюмку, опрокинула её, кивнула и вернулась на правильный путь:

— Так вот, каждый раз промахивалась, ну так ей и надо, ведь разбивала семьи. Как минимум три семейные пары с детьми развела, правда, две из них снова сошлись, стоило только мужику потерять из виду это бешеное веретено. Последним на неё запал Зютек…

— Предпоследним, — сухо поправила Майка.

— А… Ну правильно… Но ведь ты же ему развода не дашь?

— Не дам.

— Значит, опять она обломается. И в этот раз хуже всего, потому как в Доминика она влюбилась. По Анютиным словам — насмерть, окончательно и бесповоротно.

— Так, чтобы цепляться за него и без квартиры? — поинтересовалась Майка все так же сухо и горько.

— Нетушки. Не настолько. Анюта говорит, что она вообще не думает, а только хочет. А сколько в этом хотении смысла, до неё не доходит. Погоди, это ещё не всё. Ты ведь не знаешь, он с ней на прогулках встречался.

— Что?

— На прогулках с детьми.

Майка почувствовала, что внутри у неё всё переворачивается:

— Он с ней встречался, когда гулял с детьми?!

— Ты так дословно-то не воспринимай! — заволновалась Боженка. — Честно говоря, это не он встречался, а она его подкарауливала, и так получалось, что куда б они ни пошли, везде на неё натыкались, а уж она крутила прямо пыль столбом. Анюта говорит, специально его выслеживала!

— Постой. Перед моими детьми?

— Что?

— Перед моими детьми задом крутила?

Произнесено это было таким тоном, что Боженка перепугалась.

— Да ну тебя, не перед детьми, а перед Домиником. А что?