Кровавая пасть Югры

Увиденное пронзило его мозг словно молнией. Вокруг было разводье метра на полтора-два. Сзади трещина расходилась стремительно, отдаляя его поклажу на шкуре. Течение грозило Щербатому как минимум расставание с автоматом и припасами. Зэк упал плашмя и ужом развернул тело назад. Удалось зацепиться за большой лёд шестом. Помог толстый сучок на его комле. Срывая ногти, беглец подтягивал себя и льдину. В последний момент он, опираясь на шест, перекатил себя на спасительный наст.

Мирон дрожал всем телом и лихорадочно шарил глазами окрест. Предстоял изрядный крюк в пути: лёд начал своё движение почти по всему руслу. Его льдина пока была цельной и примыкала к другой в нужном направлении. «Будь, что будет!» – Подумал нехристь и засипел: «Господи, да как же это? Ведь погибаю! У-у-ых…» Вскочил на ноги и опрометью, по-заячьи рванулся в сторону берега. Сделай он это минутой позже, его затее грозил неминуемый крах: началась активная подвижка и лёд стал дыбиться торосами. Отдельные грохоты и треск начали сливаться в невообразимую канонаду. Шкура только мешала бежать. Мешок и автомат забросил на спину. Шест взял наперевес как в штыковой атаке. Зэк петлял даже резче, нежели под пулемётной очередью. Сердце рвалось из груди. Смертный страх гнал: вперёд, вперёд!!

Спасительный мыс оградил Мирона от основной массы ледохода. Грохот остался позади и по течению. Впереди оставалась полоса метров 200. Но это был практически девственный лёд. От шкуры на поясе остался лишь обрывок поводка. Еду и оружие удалось сохранить. Жизнь продолжается: «Спасибо тебе, Господи!!» – с благодарностью прошептал Щербатый. Это была половина его пути. А впереди были оттаивающие болота, горные перевалы. Еды на неделю. Сосчитал патроны: восемь штук. Волки отстали. Через 27 дней он выбросит автомат за ненадобностью: последним патроном добыл зайца.

Тащил добычу в мешке, подыскивая место для костра. Спичек осталось ровно пять штук. Надо беречь. В ход пошла фуфайка и таёжный метод добычи огня из ваты с песком. Слава богу, пни были, значит, некогда и люди были. Нашёл гладкую сухонькую палочку. Вату разложил тонким слоем и посыпал сухим песком из-под сосны. Палочкой, как валиком, покатав, добыл искру. Раздул вату, поджёг бересту. Взялся малый огонь.

Расчистил подальше сушь, дабы не перекинулось пламя. Подложил веточек посуше. Аккуратно подсунул в костерок чурочки сосны. Занялось.

Мирон огляделся: в чаще открылся просвет… Что это?

Неужто люди?! Только не это!!! Прячась за кусты, подкрался ближе. На небольшой вырубке стоял некогда ладный домик-скрадок. От времени он позеленел, покрывшись с углов и меж брёвен мхом. Снова огляделся: никого. Стояла тишина. Даже слышно потрескивание его костра. В домике – избушке не было никого… В темноте после солнца он споткнулся: «О Господи, чур меня!» Прохрипел беглец, увидев груду костей. Здесь было два человеческих скилета. «Потом, потом!» прошептал Мирон и кинулся вон.

Разделал зайца. С трудом сдерживая себя, жарил и ел внутренности-потроха. Снял шкурку. Солнце ушло за вершины. Разрезал и сунул зайца в мешок. В большую кору отложил уголья от костра, остатки зарыл ножом. Вошёл в дом, присмотрелся. Печь из каменьев была. Труба свалилась, он её наладил и развёл огонь. В избе от пламени засветлело. Кинул мешок на стол и прибрался: выбросил напрочь кости и какие-то черепки. Под ногами захрустел песок. «Неужто был горшок с песком? А каким песком?…

Батюшки светы, кабы не золото?!» Изумлённый, он нагнулся и увидел россыпь золотого песка с каменьями самородков… Песок собрал и ссыпал во фляжку. Самородки замотал в тряпку и сунул в мешок. Теперь планы резко менялись. Трупы, а вернее скилеты и нетронутый разбитый горшок сказали более, чем много. Где-то здесь залежи золота и очень богатые! Уже на следующий день он убедился в этом, выйдя на ручей метрах в ста от заимки.

Как мог, приметил место, сориентировался. Теперь надо искать геологов. В них теперь вся его судьба! Через неделю он мог уже на них выйти. Срочно понадобилась цивильные «штаны, прохаря и лепень», то есть костюм (можно не глаженный и в заплатах), прощелюбое гражданское тряпьё и сапоги не с тюремной колодки. К концу недели зэк вышел на след молодого охотника. Из всего, что у него было, привлекал карабин. Щербатый мог уложить паренька броском штык-ножа. В душе лениво шевельнулось воспоминание о данной Господу клятве… Но беглецу позарез надо было снять зоновскую амуницию, пусть она и с охранника. Третьи сутки зэк не выдавал себя ничем. Голодал и шёл неотступно по следу, выжидая удобный случай к нападению. Но мешала собака.

Глава двенадцатая. В огненном котле