Кровавая ротация

Отец молча согласился и пошел за Татьяной. Он ни о чем не спрашивал и она ничего не рассказывала, словно не было между ними пропасти в тринадцать лет и не о чем было говорить, нечего было узнавать друг о друге.

*****

Татьяна внезапно подумала о том, что вот так безмолвно поживет у нее отец дня два-три, уедет и пропадет опять лет на десять-пятнадцать. Ни она ему не нужна, ни он ей не нужен. Повидались, не нашли общих точек соприкосновения и расстались.

— А вы надолго в Москву? — спросила Татьяна, чтобы нарушить молчание.

Отец помолчал и попросил:

— Таня, а ты можешь называть меня на «ты»? А-то как неродные…

— Могу, — ответила Татьяна.

И подумала: «А мы итак, как неродные. Я могу говорить вам «ты», то это ничего не изменит».

— Я в Москве проездом, — ответил отец на заданный ранее ей вопрос, — просто очень захотелось тебя увидеть.

«С чего бы это вдруг, — подумала Татьяна, — тринадцать лет не видел, ни строчки не писал, не звонил и вдруг появился?».

И тут Таню осенило! Конечно же, он ей нагло врет о том, что ее по телевизору не видел! Наоборот же, увидел у себя в деревне по телеку, что его дочь выбивается в «звезды» и быстренько привалил в расчете на то, что у нее теперь денег куры не клюют! Приехал в столицу «бедный родственник» поживиться дочкиными гонорарами. И шикует, типа, есть у меня деньги на такси! Небось корову продал, чтобы в Москву добраться. Татьяне папаша стал противен, но говорить ему об этом она, конечно, не стала.

— А вы, вообще, где живете? — спросила Таня.

— Жил под Вологдой, — ответил отец, — теперь переезжаю.

— Куда? — спросила Татьяна.

— Пока не знаю, — ответил отец, — время покажет.

«Так, точно навязался на мою голову бедный родственник, — подумала Таня, — и не выгонишь ведь его, отец все-таки какой никакой».

Поймали такси. Татьяна села вперед и насупилась. Отец, казалось, не замечал ее настроения, вглядывался в пролетающие мимо шикарные иномарки, в яркие витрины и огромные рекламные щиты. Всю дорогу молчали, а когда стали подъезжать к месту, шофер сумрачно констатировал:

— К тому дому, к которому вы сказали подъехать, мне не подъехать. Вон, видите, там толпа какая-то, пожарные, милиция, скорая. Случилось что-то, что ли?

Татьяна и сама увидела, что у дома, куда они с отцом ехали, собрался народ. Отец расплатился с водителем и они вылезли из машины. Таксист развернулся и укатил. Подошли поближе к судачащим между собой старушкам.

— А что случилось-то? — спросил у них отец.

— Ай, какая-то студия сгорела в нашем доме, — отмахнулась бабушка.

— Так им и надо, все время «бух-бух» по голове днем и ночью! Добухались вот, сожгли их, — сказала вторая.

Татьяна побледнела и рванулась сквозь толпу. Отец последовал за ней. У подъезда их остановил мрачный милиционер.

— Куда прете? — спросил он, перегородив дорогу.

— У меня там, в студии… — сбивчиво начала Татьяна.

— Кто такие? — спросил он тем же тоном.

— Я в этой студии записывалась, я певица, — пояснила Татьяна дрожащим от волнения голосом.

— Все вы тут певицы, — ответил милиционер, — ждите следователя, он вам скажет, а мне велено не пускать.

— Там человек был, звукооператор, Игорь, — пояснила постовому Татьяна, — мне нужно его увидеть.

— Человек? — нахмурился милиционер. — Человек там какой-то сгорел вместе со студией, внутри.

— Как сгорел? — Татьяна едва удержалась на ногах и если бы не отец, который ее поддержал, рухнула бы с крыльца.

— Задохнулся, когда пожар тушил, — пояснил милиционер, — спасал свое добро и сам сгорел.

— Пропустите меня немедленно!!! — закричала на постового Татьяна и попыталась прорваться.

Милиционер оттолкнул ее и ответил спокойно:

— Не положено.

— Что тут такое, сержант? — спросил, появившись в дверях помятый человек в сером пиджаке.

— Да, вот, товарищ капитан, лезут, — отрапортовал милиционер.

— Кто такие? — в свою очередь спросил товарищ капитан.

— Я здесь работала, — пояснила Таня, — там внутри мои фонограммы, костюмы, все!

— Ничего там внутри уже нет, все выгорело дотла, — равнодушно ответил сыщик, выходя из дверей, — пластмасса, пенопласт, все вспыхнуло моментально, задымление жуткое. Там и сейчас еще находиться невозможно без респиратора.

— А Игорь? Что с ним? — спросила Таня. — Он жив?

— Труп еще не опознан, — ответил капитан, — он весь почернел, обгорел сильно. Так что непонятно Игорь это или Мигорь. Кстати, а какие-то особые приметы у вашего знакомого были? Из тех, что на пожаре могли не пострадать.

— Волосы у него были длинные, заплетенные сзади в «конский хвост», — ответила Таня.

— Не пойдет, — покачал головой сыщик, — волосы сгорели дотла, одна черепушка осталась.

— Ужас, — прошептала Татьяна и закрыла лицо ладонями.

— Еще вспоминайте что-нибудь, — продолжил милиционер, — что могло не сгореть.

Татьяна на мгновение задумалась, а потом ответила сквозь пальцы:

— У него серьга в ухе была, в левом в форме скрипичного ключа, серебряная. Маленькая такая!

— Эта? — спросил сыщик и открыл ладонь.