Кровавые кости

Две девушки, прикованные лицом к стене, не могли этого видеть. Может, оно и к лучшему.

С той стороны комнаты донесся низкий стон. Он заставил меня взглянуть в ту сторону. Штаны Джейсона были спущены, открыв почти полностью гладкую кожу ягодиц. Руки он прижал к груди и касался женщины только нижней частью тела, которая ритмично поднималась и опускалась. Белокурая вампирша извивалась под ним, и из ее горла вырвался еще один низкий стон. Ее груди выбились из-под жилета, как предложение, когда она чуть приподнялась навстречу губам.

Брюнетка медленно проводила языком по его позвоночнику. Спина Джейсона конвульсивно отзывалась на это ощущение, а может быть, на другое ощущение. Эффект был один и ток же.

Я отвернулась, но эта картина горела у меня в мозгу. Шею начал заливать жар. Черт бы побрал. У Ларри широко раскрылись глаза и сползла с лица краска – он стал белее бумаги, глаза казались слишком большими для его лица.

Минуту поборовшись, я повернулась, как жена Лота, рискнувшая всем ради одного запрещенного взгляда. Джейсон обмяк, его лицо утонуло в белокурых волосах. Лицо блондинки повернулось к зрителям. Кожа истончилась, стала видна каждая кость лица. Полные губы оттянулись назад, отчего зубы казались длиннее. Эти губы уже не могли закрыть клыки.

Брюнетка встала на колени за ними, вдвинув ноги между ногами их обоих. Она отняла руки от красивого лица, и половина сгнила и отвалилась на наших глазах. Брюнетка провела рукой по длинным темным волосам, и они отпали комьями.

Она повернулась к нам. Кожа с левой половины лица отвалилась и упала на пол с мокрым шлепком.

Я проглотила слюну пересохшим горлом, так что даже больно стало, и отступила к Ларри. Он уже не был белым, он стал зеленым.

– Моя очередь, – сказала вампирша. Мои глаза повернулись к сцене у дальней стены почти против моей воли. Я не могла смотреть и не могла отвернуться.

Джейсон поднялся, будто отжался от пола. Он мельком заметил лицо блондинки, и плечи его напряглись, спина застыла. Он медленно оттолкнулся от нее, вставая на колени.

Брюнетка провела пальцами по его голой спине. Ее плоть растворялась, оставляя след зеленоватой слизи. Дрожь, пробежавшая по телу Джейсона, не имела ничего общего с сексом.

Мне было видно, как все быстрее и быстрее вздымается грудь Джейсона, будто он вгонял себя в гипервентиляцию. Он не пытался повернуться, будто если не смотреть, то не будешь знать, что там сзади.

Брюнетка гниющими руками охватила его плечи, прильнула к нему разложившимся лицом и что-то шепнула.

Джейсон вырвался, подполз к стене. Его голая грудь была покрыта кусками их плоти. Глаза его невозможно расширились, выкатились белками. Казалось, ему не хватает воздуха. Полоса чего-то тяжелого и слизистого медленно скользила вниз по его шее, переходя на грудь. Он ударил по ней, как смахивают паука, почувствовав его на коже. Джейсон прижался к черной стене, штаны его были спущены почти до колен.

Блондинка перекатилась со спины на живот и поползла к нему, протягивая руку – кости с клочками высохшей плоти. Казалось, она разлагается в сухой земле, брюнетка была влажной. Она легла на пол, и под ее телом натекла темная лужа. Кожаную блузу она расстегнула, и груди ее казались тяжелыми мешками жидкости.

– Я готова, – сказала брюнетка. Голос ее был все так же чист и ясен. Из этих гниющих уст человеческий голос исходить не мог.

Блондинка схватила Джейсона за ногу, и он завопил. Жан-Клод сидел и смотрел – бесстрастно, неподвижно. Я вдруг обнаружила, что иду к ним. Даже меня это удивило. Я ждала запаха, сопутствующего разложению тела, но с каждым шагом воздух оставался чистым.

– Это иллюзия? – спросила я, остановившись рядом с Жан-Клодом.

Он не оглянулся на меня.

– Нет, ma petite, это не иллюзия.

Я ткнула его в руку, и она была тверда, как дерево. Совсем не как плоть.

– Тогда это иллюзия?

– Нет, ma petite. – Он наконец посмотрел на меня, и его глаза были сплошной засасывающей синевой. – Обе формы реальны.

Он встал, и я, даже находясь рядом с ним, не видела, чтобы он дышал.

Брюнетка, встав на четвереньки, тянулась к Джейсону рукой, распадающейся на ходу на куски. Джейсон с воплем вжался в стену, будто хотел сквозь нее проползти. Он спрятал лицо в ладони, как ребенок, испугавшийся чудовища под кроватью, но он не был ребенком, а чудовище было настоящим.

– Надо его спасти, – шепнула я и не поняла, к кому из нас я обращаюсь.

– Я сделаю то, что в моих силах, – сказал Жан-Клод.

Я глядела на него, когда следующие слова прозвучали прямо у меня в голове. Губы Жан-Клода не шевелились.

– Если они первыми нарушат перемирие, ma petite, то вы вправе перестрелять всех в этой комнате.

Я уставилась на него, но его лицо ничего не выражало. Только эхо его слов у меня в голове убеждало, что это не галлюцинация. Сейчас было не время устраивать скандал за то, что он вторгся мне в сознание. Потом, потом сможем это обсудить.

– Янош!

Это слово отдалось в комнате и в моих костях, как удар литавр духового оркестра.

Янош повернулся к Жан-Клоду, изобразив приятное удивление на обтянутом кожей черепе.

– Ты звал?

– Я вызываю тебя.