Кровное родство (СИ)

– Ришарт? – позвал Дика Глау, подбираясь поближе. – Эй, Ришарт?..

– Жив я, – шёпотом, но неожиданно сердито откликнулся Эванс. – Ты?..

– Придурок ты, – беззлобно рыкнул Глау и принялся кинжалом срезать остатки одежды.

Ришарт шипел, когда ткань отходила, порой с верхним слоем кожи, но нельзя было, чтобы, остывая, одежда прикипела к телу. Закончив с парнем, Глау перебрался к Эйре. Она всё так же пребывала без сознания и выглядела куда страшнее, чем её брат, но ожогов, к счастью, оказалось меньше. Только обритая сторона кровоточила всё сильнее. Глау взглянул на видневшийся вдалеке выход. Нужно… Что-то нужно делать. Но их обоих он не утащит. По-хорошему сначала следует заняться Эйрой, она без сознания, и кто знает, что с ней. Но бросать Ришарта не хотелось; в груди стало тяжело при одной только мысли.

– Иди, – прохрипел Ришарт и каким-то невероятным усилием воли сел, глухо зарычал от боли.

У Глау потемнело в глаза от этого зрелища: с Эванса как будто содрали кожу. Заживо. Вздулись и лопнули пузыри, и сейчас всё тело кровоточило. Если не поторопиться, Ришарт может умереть просто от потери крови. И всё. Глау коротко кивнул, развернулся было к Эйре и замер, когда увидел, что к ним подходит человек. Высокий – выше него, в плотных кожаных доспехах и с морщинистым лицом.

– Всё хорошо, – резким голосом сообщил человек. – Вы задержали их ровно на столько, чтобы остальные Стражи прибыли. Хотя я вижу, что вы не обошлись малой кровью…

Глау напрягся. Отвлекающий манёвр? Ришарт и остальные были эдаким отвлекающим манёвром? Нет, вернее, приманкой, что ли? Нет, тоже неверное слово. Они пытались продержаться определённое время, и всё? Но…

От входа к ним бежали ещё люди. Стражи. Другие Стражи, тоже отчасти окровавленные, но не уставшие почти.

– Идти можешь? – спросила какая-то женщина, и Глау растерянно кивнул, наблюдая, как кладут на носилки шипящего Ришарта и Эйру. – Ты правильно сделал, – она улыбнулась. – Молодой Хранитель, ты всё верно сделал, не волнуйся. Был уже у озера?

– Что?.. Нет.

Женщина улыбнулась.

– Сейчас можешь пройти, если хочешь. Тебя тоже опалил Старший, но не так серьезно. Жаль, что как только мои друзья добьют Старшего, путь для тебя снова закроется.

– Пусть, – рассеянно откликнулся Глау и безумно улыбнулся. – Я не хочу туда.

***

На Аберайрон снова надвигался шторм, и высокие волны разбивались о каменный пирс. На этот раз шторм породила сама природа, и твари здесь были ни при чём.

Глау валялся на кровати и пялился в потолок, не зная, чем бы себя занять. Прошло уже полмесяца с того неудавшегося прорыва. Прибывшие Стражи загнали Старшего на Путь и там его уничтожили, не сумев довести обратно. Из-за этого Путь пострадал, искорёжился, закрылся ото всех. Оставшийся единственным Хранителем, Глау откуда-то знал, что Путь постепенно восстановится, но ему на это нужно время. Как любому живому существу.

Удивляло другое: он не был в универе эти полмесяца, сегодня пришёл впервые, но ни один из преподов не сказал ни слова. Просто напомнили, что необходимо сдать три работы для зачёта и одно исследование для экзамена. Глау поморгал и только смог кивнуть. Он прекрасно представлял, сколько работ за эти две недели сделали остальные, и был морально готов к дополнительным нагрузкам. Но тот же Дик Грейсон только похлопал его по плечу и сказал, что рад снова увидеть своего лучшего (лучшего?!) студента и надеется вскоре встретиться и со старостой. Словно Глау знал, как дела у Ришарта. Знал, естественно, только… И вот тут закралось первое подозрение. Аберайронцы бросали на него странные взгляды, пока он шёл по улице, пропустили в магазине без очереди. Не все. Глау безошибочно определил, что только коренные жители так поступали, приезжие ничего не понимали и чувствовали себя неуютно.

Тётка Эмили со своим хахалем внезапно собрали вещи и уехали. Только сказали, что наконец им позволили покинуть этот дрянной городишко. Глау помахал им рукой и в тот момент осознал, что теперь живёт один. Совсем. Что этот двухэтажный домик в его полном распоряжении, правда, как и плата за то же электричество, но запах свободы оказался куда желаннее и пьянил сильнее любого алкоголя. Хотя Глау никому не сказал об этом. О том, что рад одиночеству. Почти. В универе не было друзей, Ришарт и Эйра до сих пор оставались в больнице, Мархелл умер.

Но… когда Глау обнаружил на пороге кроме обычной бутылки молока ещё и корзинку с фруктами и тёплыми булочками, многое стало понятно. Разносчик, не успевший ещё уйти, приподнял кепку и приветливо кивнул. Глау сел прямо на пороге, откусил яблоко и медленно принялся пережевывать.