Круг замкнулся

Ее здесь не было! Ни старухи, ни костра не было, пока она не раскрыла свой несмазанный рот. Рокот хотел пройти мимо, но остался стоять. Дым мельтешил перед внезапно молодыми глазами колдуньи, и сморщенное лицо будто покрывалось бугристой желтой корой, ноги, скрытые бурым подолом, врастали в землю, закручивая спиралью глубинные воды, руки сливались с посохом, переходящим в столб света, по которому поднимались души срубленных деревьев и оседали пеплом на облаках.

Пару мгновений Рокот вновь ощущал себя частью потока, мир потянулся к нему, раскрылся. Как тогда.

– Ты видишь суть, – колдунья моргнула несколько раз, будто рассматривая его.

– Второй раз в жизни, – честно признался Рокот.

Она удивленно поджала губы и оторвала от земли посох. Наваждение схлынуло: гул в ушах стих, посвежел воздух. Вернулась привычная пустота, когда варево мыслей застит глаза и вглядываться в мир – некогда.

– Ты как орех! – старуха расхохоталась.

– Орех? – нахмурился Рокот.

– С то-о-олстой скорлупой! – протянула она и вдруг выставила вперед посох, норовя ткнуть Рокота в грудь – он даже невольно отшатнулся. – Ты нарушил равновесие. Много раз. И жизнь выкинула тебя, понимаешь? Она обходит тебя стороной, как река обтекает камень.

Рокот смотрел в ее молодые серые глаза. «Это все из-за такого же колдуна, как ты…» – думал он, но молчал.

– Зачем ты привел рыцарей славить бога, в которого не веришь? – колдунья шагнула через костер.

По эту сторону дыма она оказалась не такой уж старой, с приятным, хоть и морщинистым лицом. Рокот узнал Полынь, ведунью Приюта.

– Я верю в Сарима, – сухо ответил Рокот.

«Верю, просто оглох. Просто есть более насущные проблемы. Просто это мое личное дело».

Рокот наконец развернулся и пошел прочь. Нечего тут препираться.

– Ты предал бога и остался верен человеку! Опомнись. Куда ты идешь? – бросила ему в спину Полынь.

«Я предал бога и остался верен себе. Я знаю, куда я иду».

– К храму, – поморщившись, пробубнил Рокот в ответ на внезапное рвение лесной колдуньи в защиту Сарима. Презабавное, надо сказать, рвение. Но разобраться в тонкостях и причинах Рокот не успел.

От шпиля, столь поэтично горевшего прежде закатом, по черепице, нарезанной чуткими руками лесников, ползли искры. Не отсветы. Не блики. Настоящий, вовсе не поэтический огонь спускался по деревянному куполу.

Пропадите вы пропадом, пресветлый Син вместе с гением Мерга.

Пропадите вы пропадом!

Порыв ветра, еще порыв – и вот уже занялись лохматые ели, почернел замазанный мелом сруб.

– Пожар! – вопили на поляне.

Выли дико. По-звериному. Бестолково метались, давили друг дуга насмерть в дверях храма. Визгливо орали дети. Рокот не чувствовал токов тепла, но знал, что ключ все-таки достучался до неверных сердец лесников, собрал единым жгутом тепло – и не справился. Ошибка в расчетах, должно быть. Сущий пустяк.

Представив мощную спираль, питающую огонь, Рокот попытался ее ужать, удержать. Кажется, нащупал край, ухватился и…

Обухом по голове. Звон. Гул. Слепота.

Наивный человечишка. Не видишь – не суйся. Это не людей ломать, здесь другого порядка силы. Пальцем не заткнуть прорванную половодьем плотину – даже дудочка Вереска не помощница.

Будто взрывной волной Рокота отшвырнуло на ведунью. Ветки над их головами уже полыхали.

– Так вот какой свет вы принесли! – прорычала Полынь, спихивая с себя Рокота.

Он вскочил и заорал во все горло:

– Улис! Воду! Наполнить ведра и меха, передавать от реки по цепочке. Борт! Рубите горящие елки в сторону поляны. Натан! Земля, забрасывайте землей.

Рыцари с оруженосцами забегали, а сам Рокот попробовал опять сунуться магией, на этот раз осторожней, медленней…

– И не пытайся, проклятый! – грубо толкнула его ведунья и ткнула в лицо горящей головешкой – едва успел увернуться. – Хватит с нас! Проваливайте. Лес больше не благословляет вас, – сощурившись, она резанула его взглядом.

Не верит. И никогда не верила в красивый обман Стела. Плюнула смачно – слюна попала Рокоту на плечо – и грозно двинулась прямо в огонь.

Смелые у лесников бабы. Мощные.

Рокот перехватил за рукав Натана, рубящего столетнюю сосну, и коротко бросил:

– Уходим! Уводи всех.

– Но?! – вскинулся дольный.

– Они справятся получше нас.

И будто в подтверждение его слов на поляне затихли, с благоговением глядя на свою Полынь, чуть ли не попадали ниц. Городским бы храмовникам такое почтение. И пока ведунья в образе праматери обращалась к глубинным силам огня, главный храмовник Ерихема без стыда улепетывал к фургонам, а свита из ласточек и учеников неслась следом, лихо перепрыгивая через пеньки.

Интересно, Слассен осознает, что фургон по лесу быстро не поедет? И до реки, по которой подготовлено отступление, им так и бежать на своих двоих?

Рыцари уже покинули поляну, послышалось конское ржание, Рокот собрался было окликнуть Фруста, как увидел посреди поляны босоногого мага-недоучку. Он стоял и лупился на сына старейшины будто на невесту, которой изменил в первую брачную ночь. Бестолочь.

Бестолочь! Ты же клялся не навредить им, так беги теперь со всех ног! Беги! Ты вперед всех улепетывать должен!

Но Стел не двигался.