Круг замкнулся

Садоводческую программу сменило кулинарное шоу: невероятно гламурная девица, проживающая в невероятно элегантном доме, готовила малюсенькие порции восхитительных блюд, не забывая при этом встряхивать волосами, кокетливо надувать губы, глядя в камеру, и слизывать остатки жирного соуса с пальцев в манере, определенно позаимствованной из практики орального секса. Утюжа в пятый раз манжеты, Бенжамен обнаружил, что у него эрекция. За пять минут девица с невероятной легкостью состряпала десерт: абрикосы, начиненные фисташками со взбитыми сливками, — и тут Бенжамен услыхал, как запищала микроволновка. В рекламной паузе Эмили поставила разогревать макароны с сыром из «Маркса и Спенсера», и теперь, вывалив макароны в тарелку, машинально поглощала их, не отрываясь от телевизионной эротической гастрономии; глаза ее завистливо блестели.

Так почему он не сказал ей? — все же задался вопросом Бенжамен. Мысленно он перенесся на три месяца назад, в ноябрьский день прошлого, 1999 года, когда в кафе «Уотерстоунза» на Брод-стрит Мальвина села за соседний столик. Время близилось к семи, к концу рабочего дня. В принципе, он должен был уже вернуться домой, к Эмили. Но в тот вечер — как и во многие другие вечера — он сказал жене, что ему придется поработать допоздна. Не с целью улизнуть, чтобы провести несколько часов с любовницей (у Бенжамена отродясь не водилось любовницы), но чтобы урвать полчаса одиночества, побыть наедине с книгой и с собственными мыслями, прежде чем вернуться в более беспросветное, более тягостное одиночество их семейной жизни.

Довольно скоро он заметил, что молодая худенькая девушка за соседним столиком пытается привлечь его внимание. Она ловила его взгляд, улыбалась и с таким любопытством посматривала на книгу, которую он читал (биографию Дебюсси), что в конце концов ему ничего не оставалось, как заговорить с ней — исключительно из вежливости. Девушка поспешила сообщить, что она студентка, изучает СМИ в Лондонском университете, а в Бирмингем приехала на пару дней в гости к друзьям. Очевидно, к близким друзьям, потому что она навещала их регулярно: со дня знакомства Мальвина и Бенжамен встречались (в том же кафе, предварительно сговорившись) по крайней мере раз в две недели, а то и чаще: и очень скоро (для Бенжамена, во всяком случае) эти встречи стали напоминать не просто дружеские посиделки за чашкой кофе, но свидания. За несколько минут до появления Мальвины Бенжамена от волнения начинало подташнивать. В компании с ней он никак не мог доесть заказанное пирожное или бутерброд. Его желудок сжимался, превращаясь в стиснутый кулак. Испытывала ли она сходные ощущения, он понятия не имел. Наверное, испытывала, иначе зачем она вообще навязала ему свое общество? Конечно, его волосы седеют, подбородок слегка отвисает, а живот пухнет в соответствии с некими неведомыми законами, абсолютно не согласующимися с количеством съеденного. Означает ли все это, что Бенжамен более не способен нравиться женщинам? По-видимому, нет. Но куда серьезнее его беспокоило другое: аура неудачи, несбывшихся надежд, облепившая его в последнее время. Старые друзья успели свыкнуться с этим, но Бенжамен не сомневался: свежий человек немедленно распознает и остро почувствует эту ауру при первом же знакомстве. Но, как ни странно, Мальвина вроде бы ничего не замечала. Она встречалась с ним снова и снова. Еще ни разу не отказалась от приглашения выпить кофе или вина. Она даже появилась на концерте воссоединившейся группы Бенжамена в «Рюмке и бутылке» накануне Рождества.