Круглый дизельпанк (СИ)

— Алекса Корбина и Дим Корбин.

— Фу-у-х!!.

Протяжно выдохнула Марика. Я сдержался, потому что где-то на задворках глубинной, фрамовской памяти шевелилось что-то. Я сосредоточился и потихоньку разгребал завалы обрывочных неясных воспоминаний.

— Чего ты молчишь?

— М?.. Да что-то припоминается. Подожди — я подумаю.

Прозрение пришло мгновенно, как фотовспышка. Прямо встал перед глазами участок документа, где было ясно написано, что до замужества мать Фрама звали Алексой Калининой. Это финиш, твою дивизию.

— Моя мать — Калинина до замужества.

— Что?!! Как?!! Это же..

— Ага. Большая вероятность того, что мы двоюродные брат и сестра… Ёперный театр.

— Но это же ерунда! Так не бывает!

— Подумай. Я читал документы родителей и точно помню, что они работали в ведомстве здравоохранения по части исследования заразы. Они поехали в Зелёные Холмы в семьсот семьдесят девятом, в самом начале болезни. Бьюсь об заклад — твои тоже.

— Да.

— А ещё я помню примечание, что ВСЕ в семье моей матери были так или иначе причастны к науке и медицине. Понимаешь? Все. Моя мать скорее всего сестра твоего отца. Двое с не самой распостранённой фамилией, одной профессии и в одном месте. Слишком невероятно для совпадения. Даже то, что твой дядя не знал обо мне — объяснимо. Если уж Поленины не знали о твоем рождении и замужестве твоей матери, то уж тем более они не знали обо мне. Нас и в приюты разные отдали потому что мы в разных семьях жили. Короче — условно мы двоюродные брат и сестра. Приедем домой и заглянем в архивы.

— И что теперь?. В уме не укладывается. Я не верю. Вот когда увижу документы… А пока — мы чужие люди. Понял?

— Понял.

— И чтоб — никто!

— Ага.

Калинина была похожа на богиню ярости. Кажется я догадываюсь в чем дело. Страх Марики понятен. Чуть было не переспала по пьянке с человеком, который оказался её практически братом, хоть и двоюродным. В Рассене, как и во многих странах Сферы, связь между кузенами считается стыдной. Так повелось. Этакий инцест-лайт. Поэтому становиться объектом насмешек и укоров мало кому охота. Хоть на Земле у нас даже браки между двоюродными родственниками разрешены, но мне тоже стало стыдно, что я чуть было не согласился тогда и в результате гипотетически мог кузину… Э… Того. Вернее могла она — меня, но это сути дела не меняло. И что же получается? Я теперь могу её сиськи обсуждать с другими мужиками только чисто академически? Эх..

Когда Мишка притащил узел с едой, мы сидел как ни в чём не бывало. Раз тайна, значит — тайна. Подкрепились свежим молоком с пышным, вкусным хлебом. Я что-то не заметил тут коровника, да и навозом не пахло. Рассказал Мишке о своем недоумении, а он обьяснил несоответствие. Мы, оказывается, сидели в центральном дворе станицы. Она была в плане устроена наподобие многогранника. В центре большой двор с мастерской, церковью, складами и прочим общественным хозяйством. Вокруг распаханы огороды и отгорожены выпасы для мелкого скота. По периметру шла цепочка укреплённых дворов, этаких мини-фортов. Между ними тянулась бревенчатая стена. Она защищала от дикого зверья и залётных мелких банд. Где-то недалеко от стены был и большой коровник, плодами которого мы подкреплялись. Снаружи от стены были пастбища для крупного скота и поля с зерновыми. Они же обеспечивали открытое пространство для наблюдения. Общее население станицы достигало трёх сотен человек. Из них около шести десятков были взрослыми мужчинами. Фрол и ещё десяток мужиков были теми, кто постоянно занимался охраной и отношениями с внешним миром. Остальные «вставали под ружьё» в случае большой тревоги.

Основательно. Вполне крепкое поселение. Под этот рассказ Мишки мы поели и отдохнули. Потом я до вечера возился с пусковым искровиком. Ох уж эти мне зажигания и карбюраторы! Уже в наступающих сумерках завёл его, а с его помощью завёл и основной двигатель тягача. Движок уверенно тарахтел, разогреваясь, и выбрасывая из выхлопной трубы редкие искры. Надо будет искрогаситель сделать, а то пожгут всю округу. На звук пришёл Фрол. Попросил долго не гудеть, а то служба скоро в храме. Мы заверили, что на сегодня закончили. Я заглушил тягач и вместе с Марикой пошёл в нашу горницу. Мишка попрощался и смылся к себе домой. Как оказалось — жил он на окраине, в одном из «фортов» и ему надо было успеть переодеться к службе. Пока ужинали, я приглядывался к Марике. Она была задумчива сильнее обычного. Пару раз я поймал на себе её взгляд и она каждый раз опускала глаза. После ужина все завалились спать. Я уснул быстро, не смотря на уже привычный вал сомнений и загадок.