Крушение

– Знал бы ты, как я усложнил свою… Ты не мог бы отправить мне дело Солтона?

– Рассылкой занимается моя секретарша, но она уже ушла домой. Мне тоже, честно говоря, пора… Ладно, закину к тебе в офис, я все равно еду мимо. Учти, везу оригинал, так что сам сделаешь копии и доставишь его обратно.

– Заметано. А когда?

– Ты сейчас у себя?

– Как раз еду.

– Я прибуду первым. Но учти, дожидаться не буду.

* * *

Майло с удвоенной скоростью рванул в участок. Там мы на всех парах взбежали по лестнице в его кабинет и открыли в инете резюме дела Родерика Солтона.

– Вот. Типичный Энау, – усмехнулся Майло, оглядывая титульный абзац. – Минимум миниморум. Он даже имя этого парня впечатал неправильно – «РОДРИК». Обрати внимание: «Е» значится строкой ниже.

На столе зазвонил рабочий телефон.

– Бегом вниз, – скомандовал в трубке Билл Бернстайн.

Машина коронера урчала на въезде служебной парковки. Сам он красовался все в том же коричневом костюме, из-под которого выглядывал огненный галстук в серебристых сабельках скальпелей; на голове белая бейсболка. Автомобиль – «Корвет» шестидесятых годов, цвет синий «электрик», белый парусиновый верх опущен, хромированные выхлопные трубы мягко пофыркивают.

– Наконец-то, – с укором сказал Бернстайн и наддал педаль газа. Вокруг заклубилось синеватое облако дыма.

Замечу: мы добрались до него за минуту.

Майло протянул ему руку.

– Сейчас все обсудим, – сказал из окна патологоанатом. – Запускайте.

Майло своей карточкой открыл шлагбаум, и Бернстайн вкатился в карман с табличкой «Зам. начальника». Бейсболку он оставил в машине, а наружу вылез с черным портфелем, напоминающим увеличенный докторский саквояж. Держа его под мышкой, продефилировал мимо нас и без всякой видимой опаски пересек проезжую часть.

– Спасибо, что нашел время, Билл, – сказал Майло.

– Вам нужно всерьез проработать вопрос с парковкой. Специальный запрос на въезд – с какой стати? Мне что, моего четырехколесного друга оставлять на улице? Еще чего!

– Классная тачка. Ты прямо вот так катаешься на ней по Восточному Лос-Анджелесу?

– А почему бы нет? У меня там выделенное место на виду у камеры. – Бернстайн поднял свой саквояж и встряхнул. Там внутри подпрыгнуло что-то увесистое. – «Глок» у меня тоже есть, получше, чем у вас, и разрешение на ношение – тоже. Пусть какая-нибудь мразь попробует покуситься на что-нибудь мое.

Майло лукаво подмигнул мне.

– Впору называть тебя Диким Биллом.

– Мои собратья по цеху тебя опередили.

Бернстайн распахнул дверь участка, взошел по лестнице и хозяйски остановился в устье коридора.

– Где здесь твои владения?

Майло подвел его к двери.

– Это? – Бернстайн поднял брови. – Кого ты обидел? Найди себе достойное место обитания.

Майло это уже сделал (в допросной через несколько дверей), но вслух сказал:

– Хорошая идея, Билл. А главное, своевременная.

– То-то, – назидательно сказал Бернстайн. – А то ты вводишь меня в дурное расположение духа.

Мы дошли до раёшника Майло. Оказавшись внутри, Бернстайн сказал:

– Три стула. Это хорошо. – Он брезгливо поморщил нос. – Запах. Недогляд с уборкой.

Обоняние в самом деле улавливало слабую привонь пота. Каким-то образом она успела расползтись по всему помещению.

Бернстайн сел, поставил перед собой черный саквояж и, выложив из него на стол ворох бумаг, придал ему упорядоченную форму.

– Потерпевший Солтон, – объявил он.

На нос водрузились очки. Бернстайн поправил узел галстука, сабельки скальпелей на котором взблеснули.

– Назначение на это дело Энау сопоставимо с дрейфом по морю миазмов.

– Он то ли Роджер, то ли Рожер, – вставил Майло.

– Он у вас фальшивая позолота; вам следует провести внутреннюю чистку своих рядов. Помимо своей обычной некомпетентности, он меня откровенно раздражал. Пытался давить, чтобы я обозначил ту смерть как суицид, а он закрыл бы дело и отправился ловить свою рыбку где-то еще… Представьте, чтобы я кому-то делал такое одолжение? Ага, бегу бегом. – Он криво усмехнулся. – Это мягко выражаясь. Ну а коли уж мы заговорили о приеме внутрь…

– Приеме внутрь чего, Билл?

– Сейчас, подхожу именно к этому. – Бернстайн разложил перед собой листы бумаги и выбрал один из них. – Вот. Аконит. Ядовитое растение. Известное также как «борец», «шлем дьявола», «волчий лютик», «женское проклятие», – он издал смешок, – в общем, кому что нравится.

Лист Бернстайн по столу придвинул к нам. Цветное фото растения с длинным стеблем и броскими лилово-синими цветками.

– Можно сказать, симпатяга, – сказал Бернстайн. – Только не вздумайте высаживать его у себя в саду, если у вас есть собака, маленький ребенок или белочка, о которой вы заботитесь. У этого цветка есть благородная история. С давних пор он слывет орудием крайне неприятной смерти. В этой роли он фигурирует, например, у Шекспира в «Генрихе Четвертом»; Медея пытается опоить им Тесея. А есть еще всякие трёхнутые колдуны, кретины, что верят в оборотней, ведьм, бесов и тому подобную хрень. Даже та детская книжка: Гарри как-там-его…

– Его же можно выращивать легально? – уточнил Майло.