Крушение мировой революции - Брестский мир

Изменение позиции Германии не осталось незамеченным в России. Уже с середины мая "правые" круги отмечали, что "немцы, которых большевики привели в Россию, мир с которыми составил единственную основу их существования, готовы сами свергнуть большевиков"23. Об антисоветской деятельности германского посольства были осведомлены дипломатические представители Антанты24. При столь обширной утечке информации не приходится удивляться, что об изменении настроения германского посольства знало советское правительство25. По приказу свыше или без такового в первых числах июня, как раз когда Мир-бах и Рицлер отсылали в Берлин свои предложения о необходимости изменения германской восточной политики, в ВЧК, возглавляемой левым коммунистом Дзержинским, был создан отдел по наблюдению "за возможной преступной деятельностью посольства". На должность заведующего этим отделом был назначен молодой человек 19-20 лет -будущий убийца германского посла левый эсер Яков Григорьевич Блюмкин.

Следует отметить, что сотрудники германского посольства давно уже жили в предчувствии неприятных и непредвиденных происшествий. 4 июня Рицлер в поразительном по своей прозорливости послании в Берлин в самых черных красках описывал будущее:

426

"Никто не в состоянии предсказать, как они [большевики ] встретят свой конец, а их агония может продлиться еще несколько недель. Может быть, они попытаются бежать в Нижний или в Екатеринбург. Может быть, они собираются в отчаянии упиться собственной кровью, а может, они предложат нам убраться, чтобы разорвать Брестский договор (который они называют "передышкой") -- их компромисс с типичным империализмом, спасши, таким образом, в свой смертный миг свое революционное сознание. Поступки этих людей абсолютно непредсказуемы, особенно в состоянии отчаяния. Кроме того, они снова уверовали, что все более обнажающаяся "военная диктатура" в Германии вызывает огромное сопротивление, особенно в результате дальнейшего продвижения на восток, и что это должно привести к революции. Это недавно написал Сокольников, основываясь, очевидно, на сообщениях Иоффе"26.

Заведшая большевиков в тупик брестская политика требовала радикальных решений. Охвативший советскую систему летом 1918 года кризис грозил погубить саму революцию. Раскол внутри большевистской партии и оппозиция советского актива политике Ленина толкали большевиков в пропасть. Вывести революцию из застоя, разрубить затянутый узел советско-германских отношений, сплотить расколотую большевистскую партию -- не могло уже, казалось, ничто. Агония и отчаяние большевистского режима достигли своей высшей точки. Ее можно определить с точностью до дня -- 6 июля 1918 года -- когда приехавшие с мандатом Дзержинского и И. К. Ксенофонтова в особняк германского посольства чекисты потребовали встречи с послом Германии Мирбахом по чрезвычайно важному делу. Менее чем через сутки после этого тяжелейший в русской революции кризис отошел в прошлое.

427

ПРИМЕЧАНИЯ

Решение послать Иоффе в Германию было принято на заседании

ЦК 7 апреля (Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП(б), с. 244).

Иоффе считался одним из лучших советских дипломатов и экс

пертом по Германии.

До войны Мирбах много лет был советником германского посоль

ства в Петербурге, а после Октябрьского переворота, когда заклю

чено было советско-германское перемирие, стоял во главе комис

сии по восстановлению экономических отношений и обмену граж

данских пленных. Последнее оставалось важнейшей частью его

дипломатической миссии вплоть до убийства: возможно скорее

вернуть на родину немецких военнопленных и гражданских ин

тернированных, а также отправка в Германию репатриантов из

многочисленных в России немецких поселений (АИГН, 198/19).

В январе 1918 года Мирбах прибыл в Петроград именно "как

председатель комиссии по регулированию вопроса о военноплен

ных, убитых и т. п." (АИГН, 51/32).

Советское правительство дало понять Германии, что оно не наме

рено попустительствовать нарушениям германской стороной ус

ловий Брест-Литовского мира: Чичерин передал по радио МИДу

Германии ноту протеста. В ней обращалось внимание на то, что

"в южной полосе Российской республики происходит дальнейшее

продвижение к северу германских войск и связанных с ними

украинских отрядов". В ноте говорилось, что "ввиду этих обстоя

тельств советское правительство сочло себя вынужденным моби

лизовать необходимые силы для обеспечения свободы и независи

мости Российской республики, угрожаемой ныне в тех пределах,

которые определены были Брест-Литовским договором".

Документы германского посла в Москве Мирбаха, с. 123-124;

Горохов и др. Чичерин -- дипломат ленинской школы, с. 87.

Голинков. Крушение антисоветского подполья в СССР, с. 183.

Таково, по крайней мере, было мнение Мартова, который указы

вал, что это "всем известно" (АИГН, 51/32).

"Москва, священный город, символ царской власти, святыня пра

вославной церкви, -- писал Мирбах, -- в руках у большевиков

стала символом самого вопиющего нарушения вкуса и стиля,

вызванного русской революцией. Тот, кто знал столицу в дни ее