Крутой герой

До сих пор Андреа в глубине души опасался, что ожидаемый спаситель-контрабандист окажется жукоглазым наподобие Марсианина, или того пострашнее. Опасения не оправдались: Лак-Жак несомненно был человеком, причем человеком весьма представительным: его пузо наверное весило столько же, сколько и остальное тело. Но впечатления лишнего веса, который обречен таскать на себе несчастный владелец, это пузо не производило, а казалось скорее мягким тараном, с помощью которого Лак-Жак способен смести со своего пути любое препятствие, или высадить любую дверь, даже если б это оказался тот люк в открытый космос. Одет контрабандист был отнюдь не в заношенный скафандр, а в длиннополое расстегнутое нечто, с засаленным жилетом под ним, полосатые брюки, примерно с сантиметр не доходящие до лаковых туфель, и венчал костюм блестящий черный цилиндр, лихо сдвинутый набекрень. Несколько выбивалась из стиля виднеющаяся под сюртуком расстегнутая кобура с торчащей ручкой чего-то огнестрельного. И рукоять оружия, и сама кобура уже давно потеряли свой первоначальный цвет, но зато приобрели специфический лоск и блеск предметов, долго и часто используемых.

— Я приношу свои извинения, что вошел не постучавши, но право же, ведь у меня нет причин считать себя незваным гостем? Марсианин, дружище, ты подал мне сигнал, и вот он я тут! Не торопись рассказывать, позволь мне угадать самому… Этот молодой человек наверняка Инспектор, который запутался настолько, что даже сам Творец ему может помочь. А эти две дамы… О, знаю: одна та, которая ему полагалось спасти по сюжету, а другую он вытащил из какой-то передряги по собственному почину, и именно из-за этого у него теперь проблемы. Я прав?!

Голос Лак-Жака ни был слишком громким, ни слишком пронзительным, но вся его речь уложилась во время, за которое другой человек не произнес бы ее и наполовину, и к финалу у Андреа немного заложило уши. Он непроизвольно сглотнул, и увидев, что Марсианин продолжает молчать, начал говорить сам.

— Мне придется немного подправить вас, уважаемый… — Андреа вспомнил, что в его мире контрабандистов величали по-другому, и быстро поправился:

— То есть достопочтенный. Меня зовут не Инспектор, и Создатель ничем не помогает мне уже очень давно. Дамы тоже не спасены мною, а скорее я ими спасен. В остальном же вы правы — я действительно запутался, и действительно у меня проблемы. Одна из них — в том что ни у них, ни у меня нет денег, и вообще ничего, полагающегося человеку у вас, поскольку сами мы нездешние…

— Сами мы нездешние! — вдруг затянул тонким противным голоском Лак-Жак. — С Альдебаранщины беженцы, от сверхновой пострадавшие, остались безо всяких средств на существование! — и без всякой паузы Лак-Жак перешел на другую тональность, более естественную при его комплекции, хотя и не менее неприятную:

— Я бы не советовал петь мне такие песни, последнее время они слышны излишне часто. Есть только один случай когда я им верю — когда передо мной перешельцы из другой системы миров, но откуда бы им взяться на посудине моего старого дружочка? — и толстая рука контрабандиста хлопнула Марсианина по спине. Тот передернул плечами и, впервые после появления Лак-Жака, подал голос:

— Они действительно из другой системы, Жак. Можешь верить: я слышал, как с парнем разговаривал этот … Киоси, что и как ему говорил.

— Так ты приятель Киоси? — спросил Лак-Жак у Андреа с такой миной, что сомнений быть не могло: для „приятелей Киоси“ у него предусмотрен особый прейскурант. Марсианин то ли почувствовал это, то ли и так знал, и вступился:

— Нет, наоборот. Этот парень здорово помог мне немножко постучать Киоси по черепушке, правда доделать дело до конца не получилось.

— О! Молодой сэр, такая рекомендация, между нами говоря, стоит весьма немалого! Но я деловой человек, и поэтому будем ближе к делу: что у вас, девочки-мальчики, с собою есть?

Андреа оглянулся на девушек, пытаясь сообразить, осталось ли у них в карманах что-либо стоящее, но Лак-Жак истолковал этот взгляд по-другому:

— Понял! Ну что ж, та, которая рыжая, вполне сойдет для сельской местности, ну а страшненькую оставь себе на память…

Даже если бы сиденье широкого кресла перед пультом вдруг превратилось в раскаленную сковородку, Ану-инэн с Голди не вскочили бы с него быстрее. Голди кинулась вперед, шипя как кошка, а ее растопыренные полусогнутые пальцы стали похожи на выпущенные когти, кинулась, но почти мгновенно остановилась: ей в лицо глядело вороненое дуло револьвера в вытянутой руке Лак-Жака. И тут же раздался резкий голос Ану-инэн:

— Всем стоять! Ну, толстый, только попробуй…