Кружение над бездной

«Отче наш, Иже еси на небесех…» О превеликое человеколюбие БожиеТем, которые от Него удалились и были против Него, такое даровал забвение оскорблений и причастие благодати, что и Отцем Его называют: «Отче наш, Иже еси на небесех…» Герберт Адлер пытался вникнуть в смысл самой главной молитвы, данной Самим Господом Иисусом Христом.

«Да святится имя Твое». Свято по естеству имя Божие, говорим ли мы то, или не говорим. Но в согрешающих оно иногда оскверняется. Для того молимся, чтобы в нас имя Божие святилось: не потому, что будто, не быв святым, начнет оно быть святым, но потому, что в нас оно святым делается, когда сами освящаемся и достойное святыни делаем.

«Да приидет Царствие Твое». Чистая душа с дерзновением сказать может: «Да приидет Царствие Твое». Ибо кто слышал апостола Павла, говорящего: «да не царствует убо грех в мертвеннем теле вашем», и кто очищает себя деянием, и мыслию, и словом; тот может сказать Богу: «да приидет Царствие Твое».

«Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли». Божественные и блаженные Ангелы Божии творят волю Божию, как Давид, воспевая, сказал: «благословите Господа, вси Ангели Его, сильнии крепостию, творящии слово Его». Посему, моляся, мы проговариваем это в таком значении: «как во Ангелах Твоих свершается Твоя воля, так и на земле во мне да будет свершаться, Владыко!»

«Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Не только хлеб обычный насущен. Хлеб же Истины Святой еще более насущный, на существо души нашей подаваемый.

«И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». Ибо многие мы имеем прегрешения. Потому что согрешаем словом и мыслию, и делаем очень многое, достойное осуждения. Итак, мы Бога просим, моляся, чтобы простил нам грехи, как и мы прощаем ближним долги и обиды, не медлим и не откладываем прощать друг другу.

«И не введи нас во искушение (Господи)!» О том ли Господь научает нас молиться, чтобы нисколько не быть нам искушенными? И как же сказано в одном месте: «муж не искушен не искусен есть»? и в другом: «всяку радость имейте, братие моя, егда во искушения впадаете различна»? Но войти во искушение не значит ли быть поглощенным искушением? Потому что искушение подобно некоему потоку, трудному для перехождения. Следовательно, которые, находясь во искушениях, не погружаются в них, переходят их, как искуснейшие плаватели, не будучи потопляемы ими: а которые не таковы, те, вошедши, погружаются, как, например, Иуда, вошедши во искушение сребролюбия, не переплыл, но, погрузившись, утонул телесно и духовно. Петр вошел во искушение отвержения: но, вошедши, не погряз, а мужественно преплыв, от искушения освободился.

«Но избави нас от лукаваго». Если бы: «не введи нас во искушение» то же значило, что совсем не быть искушаему, то не придал бы Господь окончание молитвы: «но избави нас от лукаваго». Лукавый же есть бес, от которого избавиться молимся и завершаем молитву нашу славным словом «аминь!», что означает «верую!»

18

Утром Герберт проснулся от вопроса Эльзы, зашедшей к нему в спальню:

— Скажи мне, ты счастлив?

— Нет, — не задумываясь отозвался он, почувствовав, что, видимо, будет скандал, а через каких–нибудь полчаса должны прийти прихожане.

— А почему ты не счастлив?

— Одно только и было существо у меня — Эльза… Она меня любила, а теперь совсем отдалилась… Слишком чужда всякой ласки и нежных отношений… — Герберту не хотелось выслушивать упреки, у него не было сил и желания, ведь сегодня отец Матвей, сказавшись больным, оставил его одного…

— Хочешь, я скажу тебе, почему я чужда всякой ласки?

— А у меня к тебе нет претензий, — примиряюще промолвил Герберт.

— А у меня есть…

— Изволь изложить.

— Во–первых, ты уходил от меня пять раз за последние полгода, и теперь я не могу тебе больше доверять.

— Ну, если ты будешь продолжать в том же духе, я уйду и в шестой раз… — проворчал Герберт.

— Вот видишь? Во–вторых, ты обманул меня с литургиями. Ты обещал, что, построив церковь, все равно будешь возить меня в наш старый приход, у меня там друзья, я люблю своего духовника отца Никифора… Потом ты заявил, что у нас будет служить отец Матвей, а теперь ты уволил и его. А когда я собралась снова ездить по воскресеньям в наш приход, ты объяснил, что у нас теперь только одна машина и мы не можем оставить семью без машины на целый день. И потом, мне не нравится, что ты подсиживаешь отца Матвея, жалуешься на него направо и налево. Чего ты хочешь добиться? Ну не будет у нас священника, и кому тогда будут нужны все эти мертвые аналои и подсвечники?

— У нас будет священник…

— И им будешь ты? Может, ты сам возведешь себя в сан и станешь раскольником?

— Между прочим, вчера звонил отец Никифор, сказал, что активно добивается моего рукоположения.

— Ну, ты и его ругал.

— И что? Так у нас принято. Это же в шутку. Он, например, назвал диаконов, которые у нас были, архиерейской сволочью…

Эльза оторопела, и он поспешно добавил:

— Ну что ты всех судишь и пытаешься сделать святыми? Мы такие, какие есть. Оставь нас в покое. Следи за своими грехами.