Кружение над бездной

Так что в страстности молитвы еще не всё… Когда же придет нам время наконец покинуть развратный Вавилон? Только по милости Божьей это возможно! Никакие наши заслуги, добрые дела, поступки — ничто не исцелит нас, не оправдает вполне… Помню такую поучительную историю, тоже, кажется рассказанную отцом Никифором.

Является праведник к вратам рая, ему ангел объясняет правила: «Нужно набрать сто баллов, чтоб попасть в рай. Ну, поведай мне, что ты сотворил хорошего?»

— Молился усердно всю жизнь.

— Хорошо. Вот тебе за это полбалла.

— Любил ближних.

— За это балл.

— Пожертвовал собой за други своя!

— Это очень хорошо. Еще два балла!

— Так кто ж спасется? Только по милости Божьей!

— Говоришь, по милости Божьей? Тогда проходи!

Трудно оставить в этой жизни суетные заботы да тщетные надежды и вознестись мыслями к небу. Тяжело поверить, что принцип воздаяния и кары и правда лежат в основе Вселенной. Я ведь так долго боролся против этого принципа! Может, его и нет. Может, он выдуман людьми для простоты усвоения библейских истин. Но с меня довольно одиночного поиска… Я больше не желаю шарахаться впотьмах, не только без маяков, но и без фонаря обыкновенного. А ведь для не принявшего Евангелие — жизнь именно и превращается в такое вот шатание. Нет другого альтернативного, в той же мере удовлетворяющего объяснения нашей жизни. И не к философам мне хочется бежать, а к батюшке, молить его; как говорится, будьте столь достолюбезны и снисходительны отпустить мне грехи, причастить меня Святых Великих Тайн!

37

Наконец певчие умолкли. Вне контекста службы Герберт не любил, когда поют церковные напевы. Ему казалось это кощунственным и нелепым. Но репетировать же надо!

Уже засыпая, убаюканный собственными мыслями, Герберт вдруг увидел перед собой лицо Эльзы.

— Виталий хочет пожертвовать на газету, но у него какие–то вопросы. Спустись к нему и поговори, пожалуйста.

— Боже, как неудобно… — деланно запричитал Герберт, хотя был очень доволен.

Виталий стал путано объяснять что–то о банковском переводе. Герберт, не дослушав его, спросил:

— А сколько вы хотите пожертвовать?

— Долларов сто пятьдесят.

— Почему бы не дать наличными?

— Хорошо, завтра я принесу на службу.

— Только положите, пожалуйста, в конверт и подпишите «на газету», а то отец Матвей может отобрать… — полушутя–полусерьезно предложил Герберт.

Виталий не смутился и согласно кивнул.

Повисла неприятная тишина. Герберт не знал, что еще сказать.

— Несколько священников пожертвовали, и теперь с вашими деньгами хватит напечатать следующий номер.

Было видно, что Виталию приятно это слышать. Однако из приличия он перевел разговор на другую тему.

— У вас в доме так много книг… Почти все стены покрыты книжными стеллажами.

— Да, я очень люблю книги.

— И у вас есть время их читать?

— У меня даже есть время их писать…

— Занимательно…

— Пройдемте в заветный уголок моей библиотеки… Я подарю вам несколько своих книжек.

Они поговорили о книгах Герберта, обсудили газету. Виталия удивило, что Герберт издает ее не только по–русски и по–английски, но и по–французски.

— А что поделаешь… — не без гордости промурлыкал Герберт. — С тех пор как французы потеряли доверие к католичеству, у них в душе образовалась дыра величиной в Бога.

Он попытался изобразить руками величину дыры, но почувствовал, что так широко, как требуется, развести руки он не может.

Отдохнуть Герберту так и не удалось. Не успел уехать Виталий, как позвонил давний друг из Кельна с рассказом о невзгодах в личной жизни.

— Я к тебе как к будущему попу обращаюсь, помоги советом, только учти — креститься я не буду.

Герберт выслушал долгий рассказ о цепочке, каждое звено которой представляло собой несчастную любовь буквально полувселенского масштаба. Последнее порванное звено оказалось безответной любовью размером с целую вселенную, и друг не знал, как теперь жить. Герберт занудил свои обычные наставления, и друг остался не очень доволен.

Так толком и не выспавшись, Герберт поднялся на следующее утро разбитым и, с трудом натянув на себя облачение, пошел встречать прихожан. Должна была состояться рождественская служба. Первым прибыл хмурый отец Матвей. Герберт ответил на его приветствие взглядом Иуды и не попросил благословения. Однажды он попытался поцеловать руку этого нервного батюшки, а тот ее как–то неловко дернул вверх и больно стукнул Герберта костяшкой по губе. С тех пор Герберт опасался брать у него благословение.

Пришли немцы. Фрау фон Паули привела дочь лет пятидесяти пяти и сына лет сорока. Они гостили у престарелой четы, и рождественская служба в православной часовне, по всей видимости, входила в список осмотра местных достопримечательностей. Жаль, что посещение церквей теперь становится своеобразным туризмом.

Немного опоздала чета сербов. Пришел и Виталий в своем неизменном костюме.

Пока Герберт читал часы, Джейка послали бить в подвешенный на место колокол, и звон получился знатный. Морозный воздух словно бы лопался от звона, и у всех собравшихся появилось ощущение настоящего храма, что так необходимо в еще ненамоленных местах.