Кружева надежды и любви

— «Золотая игла»! — торжественно и гордо объявила я.

Повернувшись в объятиях мужа и посмотрев ему в лицо, подумала: «Какой же он все-таки хороший! Все это время помнил о моих заветных грезах и как-то давно высказанном мной желании иметь свое собственное ателье и позволил мне заниматься любимым делом».

— Спасибо, любимый! Для меня действительно очень важно, что ты уважаешь мои желания и не заставляешь сидеть дома в четырех стенах.

— Мир не стоит на месте, а для меня главное, чтобы ты была счастлива, поверь! Я живу ради этого, — и, наклонившись, припал к моим губам, даря жаркий поцелуй со вкусом летнего ветра и полуденного солнца.

* * *

Дела в «Золотой игле» шли хорошо. Туда я наведывалась на пару часов в день, с проверкой. А так у меня была управляющая, строгая и справедливая мадам Уильямс. Я долго искала на эту должность кого-то похожего на мадам Морэ, но она был уникальна, такую больше точно не найти. Бывшая начальница искренне была рада, что у меня появилось собственное дело, и как на конкурентку на меня не смотрела.

Мода менялась стремительно, каждый сезон в приоритете были новые цвета и фасоны платьев, шляпок, верхней одежды, и поэтому дел было невпроворот. В ателье работа кипела с утра до ночи.

Законодательницей женской и мужской мод, конечно же, был Лозенброк. Все тенденции и веяния мгновенно разносились по континенту, и многие даже не шили наряды на новый сезон, а ждали, пока придут вести с передовой столицы изыска и новых идеалов. А потом заказывали себе одежду, которая будет носиться всего один сезон, максимум два. Бесконечная гонка за призрачным статусом и погружение в топь материальных благ имела и положительную сторону для тех, кто работал в швейной отрасли, — на причудах богачей мы зарабатывали деньги.

Планы насчет «Золотой иглы» у меня были грандиозные: я хотела бы создавать наряды по собственным эскизам для коронованных особ и дам самого высокого происхождения. Открыть филиалы ателье в столице Лозенброк — Фари и прославиться в мире моды, создавать тенденции и диктовать моду другим. Не тщеславие вело меня, а лишь любимое дело.

Мастериц в свое ателье я набрала новых, в том числе пригласила к себе на работу мою подругу по пансиону «Альман» Линдси. По месту распределения у нее все складывалось плохо, на что она регулярно жаловалась в письмах. Коллектив собрался недружелюбный, да и платили за работу совсем мало. С мужчинами же ей и вовсе не везло.

Выпорхнув из пансиона в новую жизнь, Линдси мечтала побыстрее осуществить задуманное и получить сразу все. Подруга умела найти подход к людям и быстро обзавелась многочисленными друзьями и знакомыми благодаря своему легкому и открытому характеру.

Понеслась череда веселья, посиделок, прогулок и танцев — Линдси старалась не упускать ничего. А в тайне лелеяла мысль о заветном замужестве и находилась в поиске обеспеченного мужчины, чтобы бросить такую ненавистную работу и осесть дома, родить наследников, выполнить свой материнский долг и дальше заниматься только собой.

Отметая ненужные ей знакомства с молодыми людьми, она все же нашла подходящую кандидатуру под свои матримониальные запросы, мистера Джефферсона Кэмпбелла. Молодой мужчина тридцати лет занимал перспективную должностью инженера-конструктора локомотивов и вагонов для железной дороги в очень быстро развивающейся отрасли, и наступление так называемой железнодорожной лихорадки прогнозировало весьма стремительный рост его доходов. Внешне Джефферсон оказался привлекателен для Линдси, и ей этого было достаточно, чтобы начать планировать их свадьбу уже после нескольких свиданий.

Когда, по мнению Линдси, прошло достаточно времени для того, чтобы мужчина в нее влюбился, а в том, что это непременно произойдет, она нисколько не сомневалась, хотя Джефферсон был достаточно скромен, чтобы признаться в чувствах, она решила потихоньку сама его подтолкнуть к такому необходимому ей признанию в любви. Она намекала, что очень бы хотела познакомиться с его родителями, на что получала ответ:

— Моя матушка больна и приемы гостей ее утомляют, но как только ей станет лучше, я обязательно приглашу тебя к нам в дом, и ты непременно с ней познакомишься, дорогая, — заверял мистер Кэмпебелл Линдси, ласково ей улыбаясь.

Встречи Линдси и Джефферсона шли своим чередом, мужчина проявлял нежные чувства, говорил ласковые слова и дарил девушке подарки, а та каждый день, затаив дыхание, ждала предложения руки и сердца.

Как-то раз нетерпеливая Линдси решила срочно поговорить со своим ухажером и сделать ему сюрприз, заявившись в его дом. Когда она подошла к его имению, то была поражена красивым двухэтажным особняком и аккуратным садом, разбитым перед ним — ее воображение сразу же нарисовало, как она войдет сюда полноправной хозяйкой и будет разводить свои любимые сорта пионов и роз.

Линдси позвонила в дверь, и ей открыл дверь пожилой вышколенный дворецкий:

— Да, мисс?

— Я пришла к мистеру Кэмпебеллу, могу я с ним поговорить? — вежливо поинтересовалась Линдси.

— Его сейчас нет дома… — начал говорить дворецкий, но тут его перебил женский голос: