Крылатый сфинкс, печальный цербер

Однако предложить издательскому дому поступить с ней так же и публиковать под ее именем романы, созданные этими литературными неграми, Наталия не рискнула. Потому как другие проекты изначально планировались как фейк, и те, кто в глазах публики были известными и выдающими чуть ли не каждый месяц новый шедевр, вообще не умели писать.

А она умела, но разучилась. Точнее, не могла создавать что-то новое и исчерпала себя на пятой книге.

К тому же эти проекты приносили большую прибыль, а вот с ней, Наталией Хрипуновой, было еще неясно, сможет ли она оправдать возложенные на нее ожидания, и это несмотря на шумный успех ее первых романов.

Тех, которые она написала самостоятельно.

Да и если бы они все же согласились – она бы оказалась у них в кабале до скончания дней. И наверняка не смогла бы требовать больших гонораров, потому как они могли в любой момент оставить ее ни с чем или, что ужаснее, сообщить всем и вся, что королева триллеров-то

голая. Точнее, пишет не сама, а публикует романы, созданные литературными неграми.

А становиться рабыней «орфушников» Наталия не собиралась. Если кто и будет знать ее тайну, то только она одна. Ну, и ее собственный литературный негр. Или, точнее, подчинявшийся только ее приказаниям литературный зомби.

Так что она решила не ставить «орфушников» в известность и начала поиски подходящих в ее личные литературные зомби кандидатов. А ведь поджимали сроки, «орфушники» требовали новых книг, а их у нее не было.

Не давать же объявление в газете или Интернете «Ищу литературного зомби!»? Хотя мысль была неплохая. Требовались знакомства, связи, доверительные разговоры, чтобы выйти на действительно стоящих кандидатов.

Потому что Наталия не собиралась доверять создание своих

романов каким-то студентам-филологам, решившим подзаработать на каникулах, или бледной деве-аспирантке, мечтающей о бюджетной поездке в Париж на два дня.

Нет, ей требовался человек, обладавший определенным талантом, к тому же готовый работать за не самый большой гонорар и умеющий держать язык за зубами.

Миссия практически невыполнимая.

Однако для Наталии Хрипуновой не было ничего недоступного. Она искала где угодно, в одной столице, в другой, в провинции. А наткнулась на нужного человека в своем родном уральском городе. И в своей собственной семье.

У нее имелась дальняя родственница, то ли трех-, то ли даже четырехюродная сестра или даже племянница Олеся. И эта Олеся во время судорожных тайных поисков Наталией литературного зомби попросила свою знаменитую, обитавшую к тому времени в Москве родственницу прочитать и дать рецензию на ее роман, который та, вдохновленная примером Хрипуновой, решила накропать.

Наталия такими пустяками не занималась, тем более что у нее голова шла кругом и она пыталась в то время понять, кто ей лучше подойдет: прыщавый доцент с лингвистического факультета, похоже, запойный пьяница, громоподобная баба, одевавшаяся во все яркое и броское и подвизавшаяся на ниве журналистики, или парочка подружек-лесбиянок, учившихся в подозрительном и, кажется, не имеющем госаккредитации гуманитарном университетике.

Как-то вечером, желая наконец дать Олесе уничижительный ответ, Наталия, намереваясь развеяться, открыла файл с текстом романа, пробежала глазами первую страницу, стала жадно читать вторую – и просидела полночи, пока не дочитала до конца.

Господи, у ее дальней родственницы, этой худосочной невзрачной инвалидки Олеси, был не просто талант, а талантище! Роман, выдержанный в том самом жанре, в котором работала сама Хрипунова, видимо, в подражание и написанный, был не просто хорош, а великолепен. Наталия поняла, что он даже лучше ее первого, который считала своим лучшим. И даже второго, который считала своим самым лучшим.

Она едва дождалась утра, чтобы позвонить Олесе – та, студентка технического – надо только себе это представить!

 – вуза, жила вместе с матерью, отчимом и двумя сводными младшими братьями в «хрущобе» в их родном уральском городке. И в результате перенесенного еще в детстве полиомиелита передвигалась на костылях.

– Тетя Наташа, – спросила тогда девушка убитым голосом, обращавшаяся к ней на «вы», в то время как Наталия ей тыкала, – это что, так ужасно?

– Это… – Наталия поняла, что у нее с языка только что не сорвалась заслуженная похвала. Однако она уже приняла решение, которое, видит Бог, далось ей нелегко. Очень нелегко. Но все же далось.

– Олеся, буду с тобой откровенна… Роман… Он, извини, никуда не годится.

Помнится, девочка тогда даже заплакала от этих слов, и Наталия ощутила себя последней тварью. Наверное, она такой и была – и даже осталась. Но что поделать! Как сформулировал наркоман и алкоголик Фаллада в своем последнем романе, своем лучшем, созданном за 24 дня, «каждый умирает в одиночку».