Крылья беркута

— Нет. Крутогорино последний полустанок.

Вскоре показались слабые огоньки и поезд прибыл на станцию Заорье.

Надин спаситель снял погоны и кокарду и спрятал их в карман. Поезд еще не остановился, а он уже спрыгнул вниз.

На платформе стояли вооруженные люди, было видно, что они пришли встречать поезд.

— Наши! — радостно вздохнула Надя, увидев на шапках солдат алую ленту.

Глава четвертая

Не вдаваясь в подробные расспросы, комендант станции взял телефонную трубку, попросил соединить его с комиссаром красногвардейского отряда города Заорья Дробышевым.

— Тут с поездом прибыла девчушка из Южноуральска. Рвется к вам, говорит, будто бы с поручением от комиссара Кобзина... Хорошо... Сейчас. — Он повесил трубку. — Едем, — сказал он Наде. — Ты, видно, замерзла? — спросил он, увидев, как Надя растирает руки.

— Вся дрожу.

— Сейчас согреемся.

Комендант налил из жестяного чайника кружку кипятка и поставил перед Надей.

— Пей.

Она не стала отказываться. Кружка жгла руки, и Надя то и дело перекладывала ее из одной руки в другую, тепло от кружки растекалось по всему телу.

— Ты пей, пей. К сожалению, ничего другого нет.

Надя с жадностью отхлебывала маленькими глотками припахивающий котлом кипяток. Она вспомнила, что в котомке есть хлеб и сало, но у нее была такая жажда и ей было так приятно непрерывно, глоток за глотком, отхлебывать горячую воду, что она тут же забыла о хлебе.

Комендант станции молча посматривал на девушку. И когда заметил, что кружка опорожнена, улыбнувшись, спросил:

— Ну как, еще? Или уже согрелась?

— Спасибо. Согрелась. И трясучка прошла.

— Ну, а коли так, давай двинемся. — Он взял стоявшую в углу винтовку. — Пошли!

За станцией они сели в розвальни.

— В штаб, — коротко приказал комендант.

Красногвардеец натянул вожжи. Лошадь с ходу взяла рысью, полозья зашуршали по снежной колее.

Впереди ни построек, ни огонька.

— А куда мы едем? — спросила Надя.

Она почему-то считала, что город Заорье находится рядом со станцией, и не понимала, зачем им понадобилась лошадь.

— В степь! К волкам! Их много тут бегает, — пошутил красногвардеец.

— Никогда здесь не бывала? — спросил комендант. — Заорье верстах в пяти-шести отсюда. Небольшой городок, а знаменитый: настоящая крепость — место ссылки, тут отбывал ссылку украинский поэт Тарас Шевченко. Слыхала о нем?

— Да.

У моста через реку их остановил патруль, комендант сказал отзыв, и они двинулись дальше.

— Это какая река? — поинтересовалась Надя.

— Оря. Потому и город — Заорье.

Въехали в город. Сани то и дело сворачивали либо в одну, либо в другую узкую улочку.

— Вот это и есть наше Заорье, — сказал комендант станции.

Остановились возле двухэтажного дома, над дверью которого трепетал на морозном ветру красный флаг. На тротуаре стоял пулемет, рядом с ним пулеметчик. Несколько лошадей было привязано у коновязи; там же топтались красногвардейцы.

— Прибыли, — сказал комендант. — Прошу за мной.

Поднялись на второй этаж.

Комендант распахнул дверь в помещение, откуда доносились голоса.

— Входи, — сказал он и пропустил Надю вперед.

Надя увидела большую комнату. Вокруг стола сидели, может, десять, может, двадцать человек. Наде показалось — множество народу. Видимо, у них шел о чем-то горячий разговор или спор, вдруг прервавшийся с их приходом. Из-за стола навстречу Наде поднялся пожилой худощавый человек.

— Вот она, гостья, — сказал комендант станции, обращаясь к нему, и отошел в сторону.

— Значит, из Южноуральска?

— Да, — коротко ответила Надя и пояснила: — Мне нужно комиссара Дробышева.

— Я и есть Дробышев, — приветливо улыбнувшись, отрекомендовался он.

Как на единственного знакомого, Надя вопросительно взглянула на коменданта станции.

— Так точно! — кивнул он, поняв ее молчаливый вопрос. — Комиссар Дробышев, без подделки.

— Вам письмо. От Петра Алексеевича Кобзина.

Надя сняла шубейку, осторожно отодрала заплатку, пришитую к карману, и достала оттуда свернутую в трубочку бумажку.

— Вот!

Дробышев внимательно прочитал.

— А на словах что-нибудь он велел передать?

— Я скажу...

— Пожалуйста, давай к столу. Вот тебе стул.

Надя смутилась.

— Петр Алексеевич... велел, чтобы я лично вам.

— Ничего, ничего, говори при всех, это все свои люди: командиры и комиссары, все члены партии. Ты тоже партийная?

Надя почувствовала неловкость.

— Нет. Я не...

— Ничего, ничего, тушеваться не надо, — успокоил Дробышев, — у тебя все еще впереди. Ну, давай рассказывай.

Надя подошла к столу.

Если вначале ей показалось, что здесь собрались люди пожилые, то сейчас, окинув быстрым взглядом присутствующих, она увидела, что среди них много молодых ребят, таких, как Семен Маликов, Алибаев, Сергей Шестаков...

Надя смущенно помолчала, не зная, с чего начать. В памяти встала последняя беседа с Кобзиным, его наказ, его слова... Вначале нерешительно, потом все смелее, она заговорила о Южноуральске, рассказала все, что знала: что он со всех сторон окружен белыми, что горожане бедствуют, что голод, холод и тиф прямо-таки косят людей. Рассказала о том, что в отряде нет оружия, что каждый патрон на учете.