Крылья страха

- Вот и я про то же. Приблизительно такая же ситуация и с Садовниковыми. Мы проработали линию Арсиньевича, Мазанова и других соучредителей - пока ничего... Да и какой смысл им было убивать Садовникова, если все равно большая часть его средств, имущества, недвижимости и вообще всего, чем он обладал, переходит по наследству сестре Лоры Лизе... Но мы и эту версию отработали. У Лизы железное алиби - она в ту ночь была в гостинице, ее запомнили и администратор, и соседка по номеру, у которой Лиза спрашивала болеутоляющее, и дежурная по этажу, с которой Лиза разговаривала... Кстати, нам также известно, что у Лизы был (а может, есть до сих пор) знакомый, судя по всему, любовник, который живет в соседнем номере. Но и он в ту ночь тоже был в гостинице. Поэтому я действительно не исключаю самоубийство... Другое дело - причина... Но в душу-то к человеку не залезешь... Может, ревность, а может, и психическое расстройство Садовникова, поскольку оба выстрела были произведены им самим... Его жена в момент убийства могла спать. Смерть и мужа, и жены наступила практически одновременно. А то, что одежда вымазана в крови не так, как могла она быть перепачкана, будь они с самого начала раздеты, то это вопрос не такой уж и простой, как это может показаться на первый взгляд.

- Значит, дело практически закрыто?

- По сути, да.

- Понятно. - Юля поднялась из-за стола и протянула Корнилову папку:

- Спасибо за помощь.

Она чуть было не добавила: "Крымов отблагодарит вас отдельно".

- Мы же коллеги и должны друг другу помогать.

***

В Поливановку она поехала одна, поскольку Шубин после разговора с Крымовым по телефону отправился в аэропорт - ему поручено было разыскать Казарина Илью Владимировича, родного дядю Лоры Садовниковой, проживающего в Москве, на Бескудниковском бульваре.

- А где же сам Крымов? - спросила Юля по телефону Щукину. - Он что, отдает теперь приказания на расстоянии?

- Не знаю, где его черти носят.

У Нади был какой-то непривычный тон, словно она говорила о том, во что сама не верила. В ее голосе напрочь отсутствовала искренность. Таким тоном разговаривают люди, которым есть что сказать, но по какой-то причине они не могут произнести это вслух.

- Надь, у тебя все в порядке? Какой-то у тебя голос странный... Ты случаем не заболела?

- Нет-нет, со мной все в порядке. Просто немного нездоровится. Ты сейчас куда?

- В Поливановку, искать родителей Ирины Сконженко, той самой, которая пропала полгода назад... Надь, я все-таки думаю, что и Сконженко, и Изотов, и трое парней - Соболев, Вартанов и Берестов, а теперь уже и Рита Басе все они каким-то образом были связаны между собой... И если родители Сконженко мне ничего не расскажут о своей дочери, то я выпотрошу Кротову... Эта девчонка что-то знает, но молчит... И она не из тех, кто развяжет язык под чьим-нибудь давлением. Для того чтобы рассказать то, что она знает, она должна сама поверить в необходимость этого. Возможно, что для этого ей надо будет создать ситуацию, при которой она просто не сможет молчать... Понимаешь меня? Она должна испугаться. Другого выхода я не вижу. Она же сама сказала мне, что знает что-то про Сашу Ласкину...

- И как ты себе это представляешь?

- Есть у меня одна мысль... Но я намеревалась попросить помощи у Шубина, а он, наверно, уже в воздухе...

- Так попроси меня!

- Я тебе перезвоню, и мы с тобой обо всем договоримся, хорошо?

- Конечно. Я весь день буду здесь.

Глава 19

Поселок Поливановка утонул в тумане. Пожелтевшие сады, раскинувшиеся в низине, показались голодной и уставшей Юле Земцовой похожими на гигантскую яичницу, подернутую тонкой перламутровой пленкой белка...

Спустившись с трассы на мягкую и влажную дорогу, ведущую в глубь застроенной старыми, запущенными домишками деревни, которую кому-то пришло в голову переименовать в поселок, Юля медленно повела машину вдоль центральной улицы, настолько широкой, что на ней смогли бы разъехаться два таких же "Форда".

Она понимала, что следует расспросить местных жителей, как ей проехать на улицу Весеннюю. Но вместо этого, притормозив у ворот одного из покосившихся домишек, спросила сидевшую на лавочке пожилую женщину, где в Поливановке можно перекусить.

- На центральной усадьбе есть кафе, - ответила сонным голосом старушка. "А еще говорят, что все деревенские разговорчивые и любопытные..."

Центральная усадьба - это жалкое подобие городской площади с довольно приличным зданием местной администрации, поликлиникой и универмагом. Здесь же, прилепившись к домику крохотной юридической консультации, за стеклом которой можно было разглядеть мутноватую бумажную вывеску "Нотариус", Юля и увидела вожделенное кафе со скромным названием "Натали". Очевидно, кафе назвали по имени жены или подружки хозяина заведения.