Крымская война

Совершенно очевидно, что Адмиралтейство сделало Непира козлом отпущения, отнеся на его счет неудачи балтийского похода. На него посыпалось множество обвинений: он якобы плохо владел тактикой использования паровых судов, подчиненные ему не доверяли, он был слишком робок и пристрастен к алкоголю, он, наконец, в свои 77 лет был слишком стар. Однако у сэра Чарльза нашлись и защитники, которые указывали на ошибочные действия самого Адмиралтейства — именно оно мелочным вмешательством мешало эффективному действию флота. И действительно, первая половина балтийской кампании велась хаотично.

На следующее лето британский флот вернулся в Финский залив, на этот раз им командовали контр-адмиралы Дандас и Пено. Им надлежало не только восстановить блокаду, но и взять и уничтожить Кронштадт. Флот из 38 кораблей включал в себя 20 винтовых судов и 4 фрегата, которые значительно превосходили русские силы. Однако за зиму укрепления Кронштадта были усилены, количество пушек в крепости увеличено. Подходы к цитадели защищали мины усовершенствованной конструкции. Хотя они и могли пробить насквозь толстый корпус бронированного корабля, их психологическое воздействие оказалось весьма ощутимым. Четыре британских корабля, осуществлявших разведывательную миссию, подорвались на этих минах и получили тяжелые повреждения. Подобно Непиру и Парсевалю, Дандас и Пено после оценки укреплений Кронштадта пришли к заключению, что взять Кронштадт можно только с непомерными потерями. Полагая штурм невозможным, они сочли за благо отвести флот.

Эскадра направилась к Свеаборгу, где успех казался более достижимым, и там 9 августа началось крупнейшее в этой кампании артиллерийское сражение. Войдя в створ крепости, союзный флот в течение двух дней выпустил по ней 20 000 снарядов, подвергаясь все это время ответному огню более тысячи орудий. Крепость защищалась стойко, и союзники вынуждены были отойти к входу в залив, где англо-французский флот оставался до начала декабря. Таким образом, эта глава Крымской войны закончилась ничем. Однако блокада Балтики успешно продолжалась.

Хотя выход в Северное море для русских был закрыт, для них оставался другой путь, хотя и менее вероятный, — через Белое море, обогнув северную оконечность Норвегии. Во время Второй мировой войны этот путь, пролегавший близ Северного полярного круга, получил название «маршрут мурманских конвоев».

На восточном берегу Белого моря в устье Северной Двины стоит портовый город Архангельск, который к середине XIX века был развивающимся и растущим торговым центром. Поскольку этот порт мог в принципе служить нуждам России в Крымской войне, союзники решили распространить свою блокаду и на эти северные воды. Три корабля под командованием капитана Эразмуса Омманея и два французских суда капитана Пьера Жильбера были посланы в Белое море, чтобы завершить план блокирования русского флота. В июле эта небольшая эскадра, состоящая из двух фрегатов и трех корветов (два из которых были паровыми) и имеющая в общей сложности 98 пушек, двинулась к цели вдоль норвежского побережья.

После короткой остановки в Хаммерфесте, где торговцы с готовностью бросились предлагать морякам свои услуги, союзники подошли к Архангельску и обнаружили, что город хорошо укреплен, а его гарнизон насчитывает 6000 человек. Не решившись нападать на Архангельск, эскадра двинулась к расположенным неподалеку Соловецким островам и обстреляла монастырь XV века и окружающие его строения. Истратив все боеприпасы, Омманей потребовал капитуляции, но защитники монастыря это требование тут же отвергли. Не зная, что делать дальше, английские суда уплыли прочь. Во время короткого боя один англичанин был убит, пятеро — ранены. У русских потерь не было. Французы в этой акции не участвовали — их корабли не приближались к монастырю.

Так и не напав на Архангельск и испытав разочарование у Соловецких островов, эскадра союзников направилась к небольшому рыболовецкому порту Коле на берегу Баренцева моря недалеко от современного Мурманска. Ранним утром 24 августа городок подвергся обстрелу. У защитников Колы была лишь одна батарея и десяток ружей. Капитан 14-пушечного корвета «Миранда» Эдмунд Лайонс написал довольно простодушный отчет об этом нападении: