Крымская война. Соотечественники

Управились быстро – четверть часа на все про все, с учетом того, чтобы залезть на крышу и спуститься вниз, волоча на себе спеленутого, как мумия, «клиента». Ни единого выстрела. Ни единого трупа. В Варне с беглым Фибихом и то было больше возни, а тут целый император Франции!

Конечно, любая революция имеет своим следствием бардак, и такая организация караульной службы – неизбежное его проявление. Но чтобы плененного тирана, за которого стоит изрядная часть провинций, половина армии, поддерживают могучие соседи, охраняли два унылых типа с незаряженными ружьями и тупыми тесаками?

Или вся охрана внизу стережет лестницы на третий этаж? А почему нет часовых в коридорах, на поворотах? И где комната с бодрствующей сменой? И почему, черт возьми, до сих пор не было ни одного обхода?

Это не укладывалось в голове.

Впрочем, тем лучше. Ни Белых, ни его бойцы вовсе не жаждали пройтись по зданию ратуши так, чтобы позади все взрывалось и горело, а впереди рыдало и разбегалось.

Маньяков в спецназе не держат.

Оставив Змея и малыша Мишо прятаться за высоченной трубой, одной из двух, обрамлявших левую башню здания ратуши, Белых, Карел и Вий надвинули на глаза ПНВ и поползли по карнизу, нацелившись на мансардное окно, прилепившееся к заостренной готической крыше. Гринго контролировал фасад ратуши со своим «Винторезом», устроившись в квартире второго этажа в здании напротив. Хозяин квартиры, пятидесятилетний плешивый эльзасец, в данный момент томится, связанный по рукам и ногам, под собственной кроватью.

А кому сейчас легко?

Кто еще? Лютйоганн мается на мостовой, у подъезда, с рацией под полой. В дальнем конце площади ждет Фомченко в фиакре.

Два щелчка тангентой.

– Снарк, я Гринго, чисто.

– Я Змей, чисто.

Легкий шлепок по плечу – Карел. Сзади тоже порядок.

Решетки на окне мансарды не оказалось. Щеколда секунд пять сопротивлялась ножу, потом тяжелая рама, чуть скрипнув, приоткрылась, и черные тени проникли внутрь. В комнате пусто; в этом они убедились, прежде чем взломать раму с помощью гибкого щупа с крошечной видеокамерой. Сейчас этот щуп пролез под дверь; изображение лестницы, ведущей вниз, на третий этаж, медленно поворачивается на маленьком нарукавном экранчике. Минута… две… никого. Только тускло, через один, светят газовые рожки.

Белых сдвинул ПНВ на лоб и выскользнул на лестницу. Так, вниз, два пролета… щуп с камерой за угол. Никого? Поворот направо… короткий, с единственным окном коридор, левый поворот… следующий коридор… здесь!

Карел страхует тыл; Белых с Вием одним броском преодолели пять метров, отделявших их от скучающих часовых. Глухие удары, сдавленный хрип, бесчувственные тела сползают на пол. Жест вправо – Вий понятливо берет под контроль противоположную часть коридора. Белых замер, прислушался – за дверью тишина. Как там учила Фро?..

Дверь распахнулась. Высокий мужчина, в измятом мундире, замирает в резном кресле, вскакивает и чуть не падает, пытаясь отскочить к окну. Это ничего – немудрено испугаться, когда в ночь перед казнью к тебе в комнату вламывается тип, с ног до головы в черном, с непонятным приспособлением на голове и пистолетом в руке.

«…Одутловатое лицо, высокий лоб… узкая бородка, длинные усы «в шильце»… он!»

– Votre Majesté, nous sommes venus pour vous sauver![25]

V

Париж, набережная Турнель

На этот раз Фро подыскала для группы двухэтажный домишко в квартале Сен-Жермен, недалеко от моста Турнель – того самого, припомнил Белых, на котором Портос из «Трех мушкетеров» встретил своего будущего слугу Мушкетона. Новое пристанище группы было ветхим, полным сквозняков, сдавалось за непомерную плату, но имело, с точки зрения спецназовцев, неоспоримые преимущества. Фасад его смотрел на набережную Турнель, а выйдя через заднюю дверь, можно было закоулками добраться до улицы Хильдеберт, что недалеко от собора Сен-Жермен-де-Пре. Крыша вплотную примыкала к кровлям соседних зданий; выбравшись на нее через мансардное окно, можно было, не спускаясь на мостовую, пересечь весь квартал.

Крышу, как и кровли окрестных домов, помог обследовать добрый знакомый спецназовцев, малыш Мишо. Предвидя скорое расставание, Белых вручил юному савояру горсть золотых наполеондоров, а Фомченко прибавил к ним запечатанное сургучом письмо: «Когда мы уедем, подожди две недели и отнеси по адресу, указанному на конверте. О тебе позаботятся».

И наконец, в полу темного, заваленного полусгнившим хламом подвала обнаружилась чугунная решетка, прикрывавшая глубокий колодец. Темный провал источал отвратительные миазмы, сырость от него расползалась по всему зданию. Но именно эта архитектурная деталь и подкупила Белых, заставив согласиться на непомерную плату, запрошенную домовладельцем.