Крымские «армагеддоны» Иосифа Сталина

Обычно подчеркивают, что на результатах переговоров существенно сказалась победа Красной Армии под Москвой. Это правда. Но при этом стараются не конкретизировать тот факт, что миссия Молотова началась накануне «победоносного» наступления Красной Армии под Харьковом, а закончилась уже после ужасающей харьковской катастрофы, в которой в считанные дни Красная Армия потеряла более 270 тыс. бойцов (более 170 тыс. человек убитыми). В те дни перед фашистами настежь распахнулись дороги на Дон и Кавказ.

Тогда же в мае-июне 1942 г. в Ржевской битве фашисты провели операции «Ганновер-I» и «Ганновер-II», за которыми последовала операция «Зейдлиц». Закончились они для Красной Армии крупными поражениями, хотя и не такими грандиозными, как под Харьковом.

Другими словами, по ходу переговоров сложилась уникальная ситуация.

С одной стороны, после срыва гитлеровского блицкрига в СССР верховные командования всех воевавших сторон уже отлично понимали, что война фашистским блоком проиграна. Вопрос был лишь в том, как скоро наступит крах. Фюрер мог рассчитывать только на удачные переговоры с западными державами, что позволило бы ему либо принудить Сталина подписать мирный договор на устраивавших Германию условиях, либо продолжить войну против СССР совместно с США и Великобританией. Решающее слово здесь оставалось за американцами. С другой стороны, серьезные поражения на фронтах ставили Советский Союз в положение просителя о помощи у тех же Соединенных Штатов. Таким образом, США стали играть главную скрипку в антигитлеровской дипломатии – Великобритания подвинулась во второй ряд. Молотов отправился в столь опасное путешествие прежде всего ради встречи с руководством США, с англичанами он общался попутно, скорее из уважения к союзнику.

«И если тридцать и даже сорок лет спустя он (Молотов – В.Е.)… делал неуклюжие попытки убедить слушателей в том, что летал через океан за пустой бумажкой, то это может иметь только одно объяснение: договоренности, достигнутые в Вашингтоне в мае-июне 1942 г., продолжали действовать и в 70-х, и в 80-х гг. И Молотов, как человек партийного долга, не колеблясь шел на заведомую неправду, лишь бы отвести взгляды любопытствующих современников от вверенной ему тайны…»[319]

Опираясь на косвенные данные, конспирологи утверждают, что главным вопросом переговоров между советской делегацией и американским правительством был предложенный Сталину «равноценный» обмен: американцы предлагали нам документацию по разработке атомной бомбы, а от СССР они потребовали гарантий на помощь в учреждении еврейской государственности. Согласитесь, весьма сомнительная в 1942 г. равноценность. А уж столь ярая заинтересованность властей Соединенных Штатов в палестинских евреях вообще не имеет под собой никакой почвы. Здесь следует учесть и то, как в 1945 г. на Потсдамской конференции президент Г. Трумэн сообщил Сталину о создани атомной бомбы. Во воспоминаниям маршала Г. К. Жукова: «В ходе конференции после одного из заседаний глав правительств Трумэн сообщил Сталину о наличии у США бомбы необычно большой силы, не назвав ее атомной. В момент этой информации, как потом писали за рубежом, Уинстон Черчилль впился глазами в лицо Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего не нашел в словах Трумэна. Черчилль, как и многие другие англо-американские деятели, потом утверждал, что, вероятно, Сталин не понял значения сделанного ему сообщения. На самом деле, вернувшись с заседания, Сталин в моем присутствии сказал Молотову о состоявшемся разговоре с Трумэном. Молотов тут же сказал: “Цену себе набивают”. Сталин рассмеялся: ‘Пусть набивают. Надо будет сегодня же переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы”. Я понял, что речь шла о создании атомной бомбы»[320]. Лгать Г. К. Жукову в данном случае нет никакого смысла, а Трумэну или Черчиллю не было никакого резона разыгрывать на публике театральную сцену.

Относительно системной передачи амеркианцами документации по производству атомной бомбы доказательства имеются весьма существенные, хотя и косвенные. Прежде всего, это сохранившиеся в архивах личные записки И. В. Курчатова в 1-ое управление НКГБ с указанием, какие конкретно сведения следует ему доставить из Америки для продолжения работы над советским атомным проектом[321]. Курчатовские заказы исполнялись срочно и в обязательном порядке. Простые разведчики или ученые-агенты вряд ли могли бы добывать столь специфические секретные сведения в течение длительного времени и с такой регулярностью, избегая при этом внимания американских государственных спецслужб.