Крысиная башня

— Вот тебе подфартило, братуха, ты же забухать любишь?… — не преминул подколоть Толик.

Когда батя покопался в бумагах, оставшихся в квартире, да и по наклейкам на самих бутылках, стало ясно откуда это: квартира принадлежала родственнице какого-то таможенного чина, а спиртное — из дьюти-фри, безналогового магазина в аэропорту, скорее всего. Или «для дьюти-фри» — неважно. Когда и как он успел натаскать такое количество спиртного в квартиру, и никто не заметил?… Может быть, он занимался барыжничеством спиртным давно и регулярно?

Такое количество качественного алкоголя по нашим временам было, конечно, ценностью. На рынке за него дали бы хорошую цену — будь у нас потребность продавать такую ценность. Но нам это было ни к чему — по нынешним временам, когда «состоятельность» определялась, как сформулировал еще давно батя, «ценностями первого порядка», мы и так были «богатые».

Во всяком случае, мы получали теперь по порции красного вина за обедом, — «для повышения сопротивляемости организма!» — как пояснил батя. Себе он наливал хорошего коньяка. Сам он не то чтобы бухал, но полюбил проводить вечер со стаканчиком качественного виски или текилы. Для вискаря специально намораживал себе кубики льда и кайфовал, — копался по своим делам, параллельно прикладываясь к этому пойлу.

— Красиво жить не запретишь! Тяга к гламуру найдет тебя даже после Песца! — как охарактеризовал это Толик.

А батя, подмигнув ему, соглашался:

— Как уверяют врачи, пятьдесят граммов коньяка за ужином — это не только полезно, но еще и мало!

Володя предложил перегнать крепкие напитки в спирт, который можно было бы использовать массой способов: и для изготовления настоек лекарственных растений, и для лечения, и как топливо для спиртовок. Сделал сам импровизированный самогонный аппарат, используя скороварку и змеевик из трубки от испарителя холодильника, — но батя сказал, что для нас это не критично, — у нас для спиртовок хватает парфюма, для примуса и паяльной лампы — бензина. А вообще, говорит, Володя, — думай, как строить печку. В батиных компьютерных архивах нашлись несколько книг по печному делу; вплоть до «порядовки», как он это назвал, — как делать печь батя поручил разобраться Володе, и тот углубился в эту сферу, что-то считая, чертя на бумаге и прикидывая.

Помимо двух маленьких генераторов, «зашопленных» нами во время мародерки в садовом магазинчике, мы разжились и парой генераторов больших, установленных Васильевной в магазине. Их не стали перетаскивать, только прокинули от них кабель на запитывание нашего домашнего хозяйства. Заводить генератор на весь вечер, а тем более — на день, батя счел непозволительным жлобством; и ген заводили только на несколько часов — зарядить аккумуляторы, запитать морозильники, посмотреть сообща с моего компа какой-либо фильм.

Доставка воды реально утомляла, как и многое другое, что раньше казалось само собой разумеющимся. Толик сразу, сходу отказался, заявив, что лучше он будет как верблюд, пить раз в неделю, чем каждый день ползать ужом по дыркам. Так что таскать приходилось мне, бате и Володе, иногда по очереди, иногда — всем вместе. В общем-то и не каждый день — надо было лишь наполнить пару 40-литровых пластиковых бочек на кухне, откуда уже мама с Людой брали воду для готовки — фильтровали ее, кипятили… Технология походов за водой была несложная, но по времени и усилиям затратная: нужно было пройти в квартиру четвертого этажа, откуда был пробит проход над аркой в здание бывшего Института Физкультуры. Отключить питание на мине. Отодвинуть в сторону диван, закрывавший лаз в Институт. Диван одновременно закрывал лаз — и являлся контейнером для одной из бомб-«сюрпризов», производство которых Олег развернул «в околопромышленных масштабах». Оттуда попадали в один из кабинетов. Из этого кабинета, опять же отключив мину-сюрприз, через пролом в перегородке попадали в соседний. Оттуда — в коридор. Спускались по лестнице, проходили внутренними переходами — и попадали в бассейн, в наше тайное водохранилище, вход в который также был заминирован, а снаружи — еще и забаррикадирован. Напевая

— Ее-е-есть в графском парке

Черный пру-у-уд,

В нем лилии цвету-у-у-ут…

Цвеееетууут…