Ксапа хулиганка

Ксапа наушники на меня надевает, а Сергею на гибкой белой тарелочке кусок мяса подает.

— Вау! — говорит Сергей. — Это все мое?! Наверно, опять несоленое?

— Лопай, не привередничай.

— Медведев на связи, — слышу я в наушниках.

— Миша, это я, Клык, ты меня слышишь?

— Слышу тебя, Клык, отлично слышу. Не надо так кричать.

Тут я задумываюсь, что сказать, чтоб поменьше рассказывать. Ксапа сколько раз предупреждала, что не любят чудики, когда мы с кем-то воюем.

И помогать воевать ни за что не будут.

— Миша, тут охотник один со сломанной рукой. Бабы говорят, плохая рука.

— А что Оксана говорит?

— Ксапа говорит… Дай вспомню. Говорит: «Они думают, я медвуз кончала».

— Да, тогда дело плохо, — соглашается Михаил. — Что ты предлагаешь?

— Если мы к вам парня привезем, ваши люди в белых халатах смогут ему руку исправить? Мы трех оленей привезем, ваши девки сварят, все сыты будут.

— Значит, бартер предлагаешь… Клык, позови Оксану, мне с ней поговорить надо.

— Не хочет она с тобой говорить.

— Клык, ты же слышал, она мне запретила вам помогать. В общем, как она скажет, так и будет.

— У вас что, тоже матриархат? — удивляюсь я.

— Господи, забудь это страшное слово. Но Оксану все же дай!

— Михаил, ты змея подколодная! — кричит у меня над ухом Ксапа. Она забрала себе наушники Сергея и слышала весь разговор. — Шантажист поганый!

Это брат Жамах руку сломал. Брат твоей крестницы Жамах Тибетовны. Если у него рука отсохнет, она тебе этого не простит.

— Подслушивала, значит, — удовлетворенно гудит Михаил. — Оксана, разве я тебе в чем отказывал? Мы ради вас через портал санитарную машину протащили, летающую операционную. По частям протащили, целиком не проходила. Два дня в поте лица! А ты меня шантажистом обзываешь. Нехорошо получается. Ну так, мир?

— Ты без мыла в задницу влезешь, — каким-то вдруг уставшим голосом произносит Ксапа. — Высылай машину. Мы за перевалом, Сергей даст пеленг и объяснит, как лететь.

Отдает наушники Сергею, выходит наружу и, раздвинув малышню, столпившуюся у двери, садится спиной к колесу. Я присаживаюсь рядом.

— Что-то не так?

— Все не так! Он опять меня переиграл. Я хотела слетать к нашим и связаться с комитетом по надзору. А теперь мне нет смысла туда лететь.

Врачи сами прилетят сюда, и все, что надо, на месте сделают.

— Когда прилетят? — оживляется Жамах.

— Пока соберутся, пока летят, часов пять пройдет. Как раз темнеть начнет.

Жамах убегает к вамам. Почему она все время бегает? Пока у нас жила, степенно ходила, как полагается охотнику.

* * *

Как и обещала Ксапа, машина прилетает с последними лучами солнца.

Вся белая, а на боках большие красные кресты нарисованы. Ксапа первой к машине бросается, ее сначала пускать внутрь не хотят. А перед Жамах сразу дверь открывают. Это на местных производит впечатление. Мы с Платоном и Мудренышем степенно подходим, как и полагается охотникам. Ксапа уже обругала чудиков непонятными словами, они теперь не знают, что и думать.

Привыкли своих по одежке узнавать, а тут все наоборот. Жамах в их одежку одета, обута, но местная. А Ксапа, вроде, своя, но полоски на щеках, одета как у нас принято, разберись тут…

Как оказалось, меня чудики знают. Наверно, в больнице видели. Я ПРОВОЖУ ИНСТРУКТАЖ, объясняю, что со всеми вопросами — к Жамах. Она единственная все языки понимает. И вообще, аборигенка. А мы тут пришлые.

Жамах уже брата за руку тащит. Тот на полголовы выше нее, но идти ему страшно и очень не хочется. Но не скандалить же при всех со старшей сестрой. Попал парень! Я объясняю бедняге, что будет больно, но чтоб за оружие не хватался. Жамах переводит. Парень, вроде, слегка успокаивается, и Жамах заталкивает его в белую машину.

Думаете, его сразу лечить начинают? Как бы не так! Сначала нас раздевают догола, белые легкие одежки дают. Мы прямо на глазах у чудиков раздеваемся, а Жамах с молодой девкой — за занавеской. Потом эта девка нам на волосы сетки надевает и смешные белые шапочки. На ноги — вроде мокасинов из белой тряпки. Нам с Жамах еще белые халаты дают, а Кочупе девка говорит, что обойдется. Хватит с него и штанов. Жамах переводит.

Парень строит недовольную гримасу и что-то бурчит.

— Зимой в халате хорошо к зверю подкрадываться, — переводит мне Жамах. Я об этом не подумал.

Нас проводят в следующую комнату. Я оглядываюсь. Комната маленькая, но похожа на ту, в которой Жамах рожала. Жамах тоже это подмечает, передергивается вся. И что-то тараторит брату на ухо.

— Где вы так ободрались? — спрашивает врач, осмотрев Кочупу и спереди, и сзади.

— Два охотника в горах сорвались со скал. Мой брат сломал руку, а второй ушел к предкам, — отвечает за брата Жамах. И что-то тараторит по-своему. Брат кивает.

— Сначала процедуры, потом наркоз, или сразу наркоз? — спрашивает девка в белом.

— Давайте, Ирочка, сразу наркоз, а потом все по порядку, — отвечает главный врач.