Кто и как изобрел Страну Израиля

Таким образом, христианское паломничество в Святую землю было практикой, гармонично сочетавшей два независимых интеллектуальных пласта: греческую исследовательскую традицию, с одной стороны, и библейскую теологическую эзотерику — с другой. Иероним[330]

, ученый монах, совершивший паломничество в Вифлеем и оставшийся там навсегда, ясно демонстрировал это в своих многочисленных сочинениях и переводах. Отмежевываясь от поклонения могилам и святым местам «как таковым», не скрывая своего отвращения к массовому паломничеству, он тем не менее прославлял «интеллектуальный туризм» в «христианские Афины», считая его важным вспомогательным инструментом, весьма полезным для изысканий в области исследования скрытых смыслов как Ветхого, так и Нового Заветов. Иероним выдвинул нетривиальную идею о том, что топография — это наковальня, на которой выковывается подлинное теологическое знание. У каждого места есть имя, каждое имя имеет внутренний смысл и скрытые значения, понимание которых делает более ясными истинные намерения бога. Когда близкая подруга Иеронима, состоятельная римская аристократка Паула (обращенная им в христианство) странствовала от одного святого места к другому, она перемещалась целиком и полностью в волшебном аллегорическом пространстве. Палестина Иеронима и Паулы была начисто воображенной территорией, которую можно было посетить лишь в ходе текстологических блужданий, совершенных «путешественником из Бордо» и Эгерией[331]

.

Читая путевые дневники монахов и священников, мы убеждаемся, сколь насущно необходима была топография христианству — не только для того, чтобы сделать более реальными библейские рассказы, но и чтобы (что еще важнее) осязаемым образом связать древнюю Иудею с ее царями и пророками с деяниями Иисуса и его верных апостолов в гораздо более поздние времена. Преемственность между ветхозаветными историями и евангельскими нарративами порождалась священной географической общностью, которая, хотя и опиралась на далекое прошлое, не была связана никакой реальной хронологией. Можно было, нисколько не колеблясь, отнести одни и те же здания к нескольким различным эпохам одновременно. Более того, создается впечатление, что, если бы христианский паломник встретил на своем пути арамейца Авраама и Иоанна Крестителя, идущих рядом, держась за руки, он был бы взволнован и воодушевлен, но нисколько не удивлен.

Убежденность в том, что Иисус был одновременно выходцем из рода Давида и духовным наследником библейских пророков Моисея и Ильи, возникала не в последнюю очередь вследствие того, что множество святых мест, находящихся совсем рядом, идентифицировались совершенно различным образом. Территориальное единство Святой земли, проходящее через различные эпохи ее истории, было попутным доказательством общности нарративов всех библейских книг.

Каждый новый паломник, оставивший письменное описание своих странствий, добавлял еще несколько кирпичей к географическому зданию, сколько-то серьезные представления о котором начали формироваться уже в IV–VI веках н. э. Когда паломники возвращались на родину, они принимались разъезжать из города в город и рассказывать многочисленным слушателям о своих впечатлениях — обычно за вознаграждение. Довольно часто они странствовали группами, иногда — в одиночку. Временами церковь опасалась их влияния, однако в большинстве случаев ей удавалось использовать паломников, их популярность и их рассказы в миссионерских целях и для укрепления своего могущества.

Период византийского владычества был первым «золотым веком» в истории распространения «священной географии» среди образованных представителей всех христианских церквей. Паломники организовывались группами и приезжали из самых разных мест — с Британских островов, из Скандинавии, из германских провинций и из средневековой России — для того, чтобы изведать вкус волшебной страны Иисуса и уловить ее аромат. Для того чтобы какое-то время дышать тем же воздухом, что и мессия, они готовы были преодолеть тяжелые испытания, перенести лишения, даже подвергнуть свои жизни опасности. Мусульманские власти и не помышляли остановить волну паломников, поскольку большинство местных арабских владык извлекали немалые материальные выгоды из нараставшего потока путешественников, прибывавших в Святую землю чаще всего с толикой «наличных». Кроме того, как известно, ислам изначально рассматривал христианство как «сестринскую религию», невзирая на упорное нежелание последней согласиться с этим определением.