Кто мы и как сюда попали. Древняя ДНК и новая наука о человеческом прошлом

И вот мы, ничтоже сумняшеся, обсуждаем миграцию и шнуровую культуру – зазвонили сразу все тревожные колокольчики, потому что Коссинна и нацисты пытались обосновать с помощью миграций природу немецкой нации²⁹. Когда мы в 2015 году готовили финальный вариант рукописи для подачи в журнал, один наш немецкий соавтор-археолог, предоставивший скелетный материал, разослал всем соавторам такое письмо: “Мы обязаны (!) избегать… сравнения с так называемым методом археологии поселений Густафа Коссинны!” И вместе с некоторыми другими соавторами он отписался от авторства статьи еще до того, как мы поправили текст, подчеркнув разницу между идеями Коссинны и нашими открытиями. Мы указали, что культура шнуровой керамики пришла с востока и что прародиной людей этой культуры Центральная Европа не является.

Археолог В. Гордон Чайлд, современник Коссинны, в 1920-х годах предложил свою гипотезу распространения культуры шнуровой керамики мигрантами с востока³⁰. Хотя гипотеза была верная, в начале Второй мировой войны она оказалась не в чести: у зарождающегося нацизма она вызывала жесткую реакцию, принявшую форму крайнего неприятия любых заявлений о миграциях³¹

. Но наша работа по генетическим связям ямной культуры и культуры шнуровой керамики продемонстрировала всепобеждающую мощь метода древней ДНК. С его помощью доказываются движения древних народов, а в данном случае он показал и масштабы замещения одних народов другими – масштабы, каких ни один современный археолог, даже самый отчаянный приверженец исторических миграций, не осмелился бы предположить. Связь между генетическим наследием степняков и носителями археологической культуры шнуровой керамики с ее могилами и характерной утварью – теперь не просто гипотеза. Это доказанный факт.

Как получилось, что немногочисленные степные пастухи смогли заместить плотное фермерское население Центральной и Западной Европы? К примеру, археолог Питер Белвуд утверждал, что на популяцию фермеров в Европе, когда она уже стала устойчивой и многочисленной, другим вселенцам трудно было как-то повлиять, потому что число их было ничтожно по сравнению с укоренившимися фермерами³². Вспомним аналогичный пример с британским или азиатским (великие моголы) вторжениями в Индию. Обе оккупации контролировали индийские территории сотни лет, но в сегодняшних индийцах след от них исключительно невелик. При этом древняя ДНК решительно указывает на крупное популяционное замещение в Европе, происходившее после 4500 лет назад.

Так как же было дело со степняками – как им удалось оставить свое наследие в чужом многонаселенном регионе? Один из возможных ответов: фермеры-поселенцы заняли не все доступные экономические ниши в Центральной Европе, оставив место для новой экспансии. Оценить размер популяций по археологическим данным непросто, но все же оценки имеются, и они указывают на численность в сто раз меньшую, чем сейчас, или даже еще меньше, что означает менее эффективное фермерство, без пестицидов и удобрений, без высокопродуктивных сортов, а также высокую детскую смертность³³. Когда в Центральной Европе появились люди культуры шнуровой керамики, эти места представляли собой девственные леса с лоскутками возделанных пашен. Но затем, как показывает пыльцевая летопись с территории Дании и из других регионов, значительная часть ландшафтов Северной Европы была преобразована из лесных в луговые, поэтому можно допустить, что вновь прибывшие люди вырубали леса, подгоняя ландшафты под более привычные для себя степи, то есть свою нишу они создавали себе сами. До них местное население этого никогда не делало³⁴

.

Есть и другое объяснение, почему степное наследие закрепилось в Европе. И без древней ДНК его никто бы даже обсуждать не стал. Эске Виллерслев и Симон Расмуссен вместе с археологом Кристианом Кристиансеном решили поискать в древней ДНК из зубов следы различных патогенов; для этого они взяли 101 образец из Европы и из степи³⁵. В семи образцах они обнаружили ДНК Yersinia pestis, чумной палочки, возбудителя Черной смерти, выкосившей семь веков назад около трети населения Европы, Индии и Китая. Если на зубах обнаруживаются следы чумы, то человек практически без всяких сомнений умер именно от этой болезни. В самом раннем геноме чумной палочки, который они отсеквенировали, отсутствовали ключевые гены, необходимые для распространения болезни через вшей, а именно так передается бубонная чума. Но при этом в бактериальных геномах имелись гены легочной чумы, которая распространяется при чихании и кашле, примерно как грипп. И раз в случайной выборке погребений оказался такой высокий процент умерших от чумы, следует предположить, что степь[10] была эндемичным очагом заболевания.