Кто не спрятался…

Удивительно, но ночью в таких местах если и пробивает на смех — то лишь на очень тихий. И говорить тянет так, будто кто-то бродит неподалеку, слушает. И, может статься, так оно и есть. Столетний черный парад скорбящих — многие из них точно так же стояли здесь при свете луны, поминая былое и ушедших близких. При безмолвном присутствии простого люда, что все еще верил в бога, дьявола и власть — народу.

Теперь они все под землей.

Отравленные, убитые корью, пулями, тяжелыми родами. Неприкаянные мои мертвяки… их почти слышно в шелесте листьев, почти видно за покосившимися там и сям каменными плитами.

— Смотри, а вот тут лежит старая дева.

Я подошел туда, куда показывала Кейси. Надгробие лежало плашмя — рядом с другим, чуть поменьше. Время выкорчевало его из земли. Кейси дала зажигалке остыть — и снова щелкнула колесиком. Мы прочли: «Тут лежат останки Элизабет Коттон, дочери преподобного Сэмюэля Коттона, ныне также покойного, родом из Сандвина, штат Массачусетс. Почила 12 октября 1797 года в возрасте тридцати шести лет девой безгрешною». Этот камень был, похоже, старее всех прочих.

— Бедная леди. Может, ей следовало встречаться с Биллом Трембеллом.

— Грустно как-то, — заметила Кейси.

Над надписью был вырезан ангел, полустертый уже. Надгробие было грубой работы, изборожденное ветром и дождем. Можно было углядеть малое углубление в том месте, где камень вырвался с корнем, — к сему моменту осталась лишь едва заметная лунка в почве. Я встал с колен.

— Пойдем отсюда.

— Погоди.

Зажигалка почти израсходовалась. Я так долго читал, что глаза не сразу-то и привыкли к вернувшейся тьме. Потом лунный свет пришел на помощь.

Кейси вся сияла в нем.

Ее рваная рубашка лежала в стороне. Она была обнажена до пояса. Ее грудь, живот и плечи были обнажены, и она тянулась ко мне.

— Ох, нет.

— О да.

— Не стоит, Кейси.

— Стоит. Прямо поверх Элизабет Коттон, безгрешной девы.

— Это… глупо.

— Думаешь?

Я наблюдал, как она откидывается назад и стягивает джинсы с бедер, как тонкие трусики складываются в гармошку вместе с ними — грациозная, точно змея, сбрасывающая кожу. Она отбросила одежду и легла спиной на прохладную землю, завела руки за голову и обхватила поваленное надгробие Элизабет Коттон с обеих сторон. В лунном свете ее загорелая плоть казалась неестественно бледной. Она улыбнулась мне, ластясь к чахлой траве.

— Давай. Хочу почувствовать тебя в себе.

Просто шепот. Как нож, рассекающий бумагу. Он словно вынудил кровь течь по моим венам быстрее, пробудил тяжелое биение в груди. Я хотел ее. После всего, что я узнал о ней сегодня вечером, — я хотел ее сильнее, чем когда-либо. Я ощущал себя человеком в спасательном жилете, который наконец-то смирился со смертельным холодом моря. Вот такая она — чистая Кейси, неразбавленная. И будь на дворе Средние века, ее непременно сожгли бы на костре инквизиции.

Я снял одежду и постоял там мгновение, голый, глядя на нее сверху вниз, наблюдая, как кровь приливает к члену. Немного даже удивленный этим.

Затем я вошел в нее.

Я вошел с силой, возбужденный ее извращенностью. Запах влажной затхлой земли внезапно усилился вокруг нас. Я вгонял себя в нее, пока ее прохладная кожа снова не стала теплой, а затем в яростном порыве взвалил ее поверх себя, меняясь с ней местами — земля и древние крошащиеся кости оказались под моими спиной и бедрами.

Кейси потянулась вниз. Ее пальцы отчаянно царапали влажную почву. Взяв пригоршню, она растерла ее у меня на груди, и я ощутил внезапный поглощающий все естество холод. Она припала ко мне, снова схватила надгробие обеими руками, и я весь подался ей навстречу.

Я вглядывался в ее черты, в раскрасневшееся, на грани разрядки, лицо. Ее глаза казались остекленевшими, остановившимися. И в какой-то миг я узрел нас с ней как бы сверху — отраженными в некоем бредовом зеркале в небе, плывшем над облаками, мимо луны. Наши тела были вплавлены одно в другое, объединены этой нуждой. А следом я увидел могильный камень позади. Увидел, как длинные руки мертвецов выпростались из вязких сырых почв — и потянули нас вниз.

Когда она закричала, я почувствовал эти руки на себе.

Сломанные пальцы скелетов. На моих плечах. На моей шее. Давят.

Замерзший и потный, я тоже кончил и закричал с ней в унисон.

И руки покойников отпустили меня, завитками дымчатой мглы вернулись к своим хозяевам — назад в почву.

— Боже мой… — Я услышал свой собственный нервный смех. — Ты тоже, да?

— Ты как будто из-под земли лез! Я трахалась с трупом! — Кейси трясло, все ее тело блестело от капель пота.

— Боже! Поцелуй меня. Поцелуй меня, прошу.

Она была очень мягкой и теплой. На мгновение я почувствовал, как нечто странное заполняет пространство между нами, словно я вступил в густой туман — и смотрел, как он клубится вокруг наших с Кейси ног. Я почувствовал, как ее соски, напряженные, но холодные, елозят по моей груди, внял густому, живому запаху ее мокрых волос. Это была Кейси, просто Кейси. Немного чокнутая, но и только.

Я все еще оставался в ней.

Как и мертвецу, потребовалось лишь немного фантазии, чтобы воспрянуть от состояния покоя.