Кто не спрятался…

– Ты иди в кино, а мы с Ким поедем на концерт.

– Идет.

– А ты куда двинешь, Дэн? С нами или как?

Стив снова показывал на меня пальцем по-адвокатски; пользовался при том забинтованной рукой, и это выглядело довольно забавно, но я не позволил себе над ним потешаться. Я ведь не мудак.

– Я пойду в кино с Кейси.

– Ну, как знаешь.

Было видно, что он был готов уйти в одну из своих десятиминутных обид. У него еще оставалась недопитой половина стакана, но он встал со стула.

– Ты сядь, Стивен, – сказала ему Кимберли. – Завтра вечером соберемся все вместе и сгоняем куда-нибудь. Расслабься.

Было ясно, что уступать просто так он не хотел. Его так и подмывало всех нас вовлечь в склоку – пусть даже и напоказ. Самые банальные, глупые инстинкты соперничества и самоутверждения играли в нем, но сиюминутно – ведь к завтрашнему дню он реально спишет все со счетов, так уже бывало. В таких волевых стычках с Кейси он все равно никогда не выигрывал – неясным оставалось, зачем вообще играл.

Итак, он сел, осушил стакан… и затем – все равно ушел, не сказав ни слова и не улыбнувшись никому из нас. Я повернулся к Кимберли:

– Ты что, спустишь ему это с рук? Может, с нами двинешь?

– Нет, все нормально. Он спустит пар. А я все еще хочу на концерт.

Кейси ждали домой к ужину, так что я поел в одиночестве в харчевне. Мне подали что-то очень резиновое – и это у них хватало наглости обозвать стейком, – а потом поехал к ней домой и стал ждать. Не хотелось заходить внутрь без крайней необходимости. В те несколько раз, когда я это делал, мать Кейси чувствовала себя очень неловко. Я нутром чуял, что во мне она видит неотесанный провинциальный сброд. Вечно на нервах, с мышиными лицом и повадками, эта женщина, честь по чести, мне совсем не нравилась. Внешность Кейси унаследовала от своего отца. От человека, из-за которого уже я ощущал себя не в своей тарелке.

Всяко стоило выяснить, почему.

На улице было так тихо, что можно было почти почувствовать, как сумерки вокруг тебя превращаются в сумрак, словно опускается пелена тумана. Я услышал стрекотание сверчков, как кто-то уронил кастрюлю несколькими домами ниже; где-то в дальнем конце квартала кричали дети, играя в какую-то игру, и голос матери звал одного из них домой на ужин.

Кейси опаздывала.

Вскоре в ее доме все вдруг заговорили на повышенных тонах. Иллюзий по поводу теплых отношений в этой семье я не питал, но в то же время и за ссорами их никогда не заставал. На часах было десять минут восьмого; киносеанс начинали ровно в восемь. Нам потребовалось бы полчаса, чтобы доехать до Трескотта. Что ж – придется поддать газу, но пока времечко есть.

Я ждал. Мне это было не в тягость. Даже поймать какую-нибудь радиоволну не тянуло. Мне всегда нравилась пора вечерней тишины в Дэд-Ривер. Пожалуй, единственный сугубо эстетический опыт, который мог предложить город, – своего рода мягкое охлаждение духа, приходящее вместе с охлаждением земли. Ночи лета почти что искупали здешние периоды черноты в зимнюю пору, когда всем только и оставалось, что запираться в четырех стенах из-за лютых морозов. Можно было почти почувствовать, как одна за другой загораются в небе звезды – даже не видя их самих.

Я сполз на сиденье пониже и, кажется, задремал.

Меня разбудила хлопнувшая – так громко, что я вздрогнул, – дверь.

Перед домом Кейси не горел свет, поэтому сначала было трудно разглядеть ее лицо, когда она шла к машине, но по чему-то в ее походке, по тому, как она двигалась, я понял, что она очень расстроена. Ее движения всегда были такими контролируемыми и уверенными – рожденные тренированными и от природы не хилыми мышцами. Но сейчас прослеживалась в них какая-то дерганность, к коей я совершенно не привык. Кейси открыла дверь со стороны пассажира.

– Поехали.

Она прямо-таки бросилась на сиденье. Ее голос казался хриплым, сердитым.

– Что случилось?

– Пожалуйста, просто увези меня отсюда.

– Ты все еще хочешь посмотреть тот фильм?

– Да. Мне начхать. Поехали. Хоть к черту на куличики!

– Кейси, осади коней.

Сдается мне, она отняла добрых пять лет жизни у двери моей машины. В ушах у меня зазвенело – в унисон с оконным стеклом. Я завел мотор.

– Ну, успокоилась?

Она повернулась ко мне, и что-то екнуло у меня в животе. Эти прекрасные светлые глаза сверкнули на меня. Я никогда раньше не видел, чтобы она… плакала. Я потянулся к ней – желая лишь обнять, утешить…

– Прошу тебя! – с мольбой в голосе выкрикнула она.

Кейси… умоляла. Хотелось ущипнуть себя – проверить, не сплю ли.

Я выполнил ее просьбу – и вырулил на трассу.

Мы ехали без особой цели. Сперва поколесили по городским задворкам, затем – вверх-вниз по главным улицам. И потом снова – прочь, на самые окраины.