Кто ответит?

- Слышь, может, до поста сойдем? - неуверенно спросил он лейтенанта. - А то вдруг начальство? Проверка сегодня... Переждем, а? Сколько времени-то натикало?

Лейтенант оголил кисть. Часы “ориентл” - массивные, с уймой красивеньких излишеств, шантрапа такие любит, часы удачливых кусочников, знак их касты. Но часы - ладно, а татуировочка вот у тебя на запястье, дружок любезный...

Заплясали мысли, встраивая фрагмент татуировки в известную схему... Есть! Не ошибка молодости, не любительщина армейская или флотская, не блатная даже, а с “кичи”, в тюряге наколот этот крест, обвитый змеей. Ряженые!

- Вот тут тормозни, - произнес “лейтенант” сдавленно.

Матерый принял вправо.

Рука “сержанта” скользнула под полу кителя.

Резко пошла вниз стрелка спидометра.

“Лейтенант” инстинктивно подался ближе к рулю.

Сзади блеснула сталь лезвия.

Матерый с силой вдавил педаль тормоза в пол.

“Лейтенант”, растопырив руки, всем телом навалился на “торпеду”. Фуражка слетела с его головы. В то же мгновение Матерый, распахнув дверцу, выбросился наружу. Нож вонзился в край клавиши звукового сигнала, соскочив затем в паз поперечины. Резкий, внезапный звук оглушил; по лицам “милиционеров” скользнули испуг и растерянность. Матерый тоже замешкался, но лишь на секунду, а потом увидел как бы все сразу: лес по обочинам, жало лезвия, плотно застрявшее в пластмассе, ошеломленных, торопливо соображающих “гаишников”, сзади - желтое пятнышко приближающихся “жигулей”, пустую встречную полосу, мушку “вальтера” - и когда он его выхватить-то успел...

Выстрел прозвучал негромко и безобидно, будто хлопнули в ладоши. На лбу у “сержанта” словно раздавили клюкву. Закатились бессмысленно глаза, открылся рот, обнажив редкие, прокуренные зубы, и устало, как после тяжкой работы, он отвалился спиной назад.

“Чехлы менять - точно”, - рассудил Матерый, целясь в “лейтенанта”. Тот громко икнул от ужаса. Рука его, потянувшаяся было за пазуху, застыла в воздухе, как бы сведенная параличом.

- Будешь вести себя хорошо, эта штука не выстрелит, - процедил Матерый, усаживаясь за руль и вытаскивая из него застрявший нож.

Желтые “жигули” пронеслись мимо. Проводив их взглядом искоса, Матерый тронулся следом. “Лейтенант” дрожал, затравленно глядя на него. Шептал, как заклинание:

- Не убивай... только не...

Приметив ближайший съезд в лес, Матерый свернул с дороги. Брезгливо отпихнул потянувшегося к рулю “лейтенанта”, почувствовавшего, видимо, недоброе в таком маневре:

- Не дергайся, гнида...

Остановился на краю поляны, куда вывела узенькая лесная тропка, окаймленная почернелым, истаявшим снегом.

- Ну, - вновь направил пистолет на ряженого, - теперь говори: кто, что, как, почему...

- Левка это... - прозвучал едва слышный ответ. - Левка. Ростовские мы...

- Ростовские, псковские... Что - Левка?! Концы резать хотел?

- Не знаю... Мы - нанятые, “бойцы”, я, он... - Опасливо зыркнул на мертвеца. - Равелло послал, он у нас пахан. Подсобите, сказал, человеку. Он заплатит. Левка, значит. Ну, мы сюда, в стольный град. Свиделись. Десять зеленых кусков за тебя посулил. С монетами ты, знаю. Там, у гаража, тебя ждали, но там стремно показалось. Ну, пока разгружался ты, Левка сюда нас довез, а сам в город подался.

- Ну, кончили бы меня, - равнодушно кивнул Матерый. - Дальше?

- Тачку в ельник, деньги к Левке... Он нам свои колеса оставил. Неподалеку тут, в лесу... Показать?

- Не надо. Лева ждет?

- Сегодня, - с готовностью пояснил “лейтенант”, не отрывая взгляд от пистолета, - в девять часов, вечером...

- Дома у себя?

- Ну да!

- Предварительно звонить надо?

- Не... Подъезжаем на хату, расчет, и разбежались.

- А ежели без расчета?.. На те бабки, что со мной - живи не хочу... И - привет Леве?

- Ты что! Петля! Равелло удавит... Мы ж - блатные, закон понимаем...

Матерый не удержался, фыркнул: закон!

- Ходки есть? - спросил резко. - Тянул?

- У меня - две, у него... - “Лейтенант” вновь оглянулся на труп, - У Шила - четыре...

Матерый сунул пистолет за пояс.

- Помоги вытащить его, - приказал озабоченно.

Тело грузно опустилось на землю. Кровь маленько окропила прошлогоднюю, ветхую листву.

- Говорил же! - причитал “лейтенант”, отирая ладони о брюки. - Зачем на мокруху идти? Не, чесалось у Шила! За десять-то кусков, тьфу! Если бы не Равелло...

Снова - легкий хлопок. “Лейтенант” повалился на труп напарника даже не застонав, словно в рот ему с размаху всадили кляп.

Матерый неторопливо осмотрелся. Вокруг стоял голый, тусклый весенний лес, превозмогающий прение трав и засилье талой воды - пищи для своего воскресения.

Перевел взгляд на трупы. Нет, это мясо оставлять здесь нельзя, надо упаковать в багажник: после придумать, где зарыть его; затем с машиной Левкиной разобраться - от нее многое потянется... Вот же - не было печали!

И вдруг - голоса! Он ушам не поверил. Точно. Голоса. Люди. Идут сюда. Что им делать-то здесь в пору такую? С ума посходили? Слова... Что-то про подснежники, про сморчки... Ну сколько же на свете белом идиотов праздношатающихся! И все же как назло там норовят очутиться, где дьявол бал правит.