Кто ответит?

- Столько с собой не ношу... - Лицо Миши озарилось мрачноватой улыбкой. - Куда желаешь, чтобы калым принесли? Когда желаешь? Какого человека желаешь, чтобы принес? Может, симпатичного желаешь?

- Завтра. В два часа дня. У меня дома, - отчеканил Ярославцев. - С людьми к тому моменту договорюсь. Координаты их тебе передадут. Послушание гарантирую безоговорочное.

- Ох, - вздохнул Миша, - умная у тебя голова, Хозяин. Сколько брелков подарил этих, как спички дарил - не думал...

- Да если бы и думал. Не в брелках деньги, а в людях. До свидания, Миша.

- Прощай, Хозяин.

Склонившись понуро над рулем, он стылым взглядом исподлобья провожал грузную, в клетчатом, модного покроя пальто фигуру “цыганского барона”, усаживающегося на заднее сиденье своего заграничного лимузина, фыркавшего выхлопом двухсот шестидесяти лошадиных сил.

Все. С мелочами сегодняшнего дня он покончил. Теперь предстояло главное: совершить насилие над собой... Впрочем, не было ли насилием над собою то, что совершено им сегодня? Да, но совершено-то путем сухих переговоров; он ни перед кем не играл, никого не обманывал, действовал искренне и открыто, а вот сейчас начиналось тягостное и порочное.

Анна. Женщина, существующая как некий объект чрезвычайного стратегического назначения. Объект, требующий неусыпного контроля, вклада средств и точной нацеленности на запланированную функцию.

Операция “Анна” началась год назад, когда он впервые ощутил неминуемость приближающейся грозы. Ощутил, но не отмахнулся легкомысленно, не пошел на поводу расхолаживающего благоденствия сиюминутности, наоборот: начал жить встречей катастрофы. Заставил себя.

Заставил себя встать однажды ранним утром, поехать на противоположный конец города, дождаться, когда из подъезда жилого дома выйдет малопривлекательная сорокалетняя женщина, сядет в “жигули” и отправится привычным маршрутом на службу. А он последует за ней и на очередном перекрестке “неловко” перестроится из ряда в ряд, покорежив бампером крыло ее автомобиля.

С этого началось знакомство. С ее истерических упреков, поползновений немедленно вызвать ГАИ, сильного душевного волнения, вызвавшего в нем едва сдерживаемый смех.

- Как вы думаете... во сколько обойдется ремонт? - спросил он, терпеливо выслушав ее возмущенные причитания.

- Да тут... на двести долларов...

- Очень хорошо. Вот двести долларов. За моральные издержки. Расходы по ремонту тоже беру на себя. Через три часа подъезжайте на станцию в Нагатино и там заберете свою машину.

- Я не могу через три... только вечером!

- Как скажете. А пока моя машина к вашим услугам. Техпаспорт в вещевом ящике.

Вечером, получив обратно идеально отремонтированный автомобиль с попутно устраненными дефектами, дама позволила себе наконец представиться Ярославцеву, смущенно возвратив двести долларов. Тот долго отнекивался, а после весело предложил:

- Данный конфликт заслуживает того, чтобы его отметить где-нибудь, скажем, в “Арагви”. Деньги мои, платите вы... Идет?

Отметили. Познакомились.

Так появился объект стратегического назначения.

Анна отличалась вздорным характером, благодаря которому растеряла все былые привязанности к ней мужчин и замкнулась в работе, обретя в ней смысл и опору. Занимала Анна ответственную должность в крупном банке, занимаясь валютными операциями.

Отношения с любовницей развивались именно так, как Ярославцев и предполагал. В Анне все более крепла привязанность к нему, и все острее желалось ей женского, обычного: надежного мужа, детей - при полном, впрочем, понимании неосуществимости такого желания: возлюбленный имел семью, устоявшийся быт, прочный достаток и ничего иного, помимо тайной связи, не мыслил. Но и тем дорожила увядающая Анна: наконец-то в ее чистенькой квартирке появился настоящий мужчина, щедрый, тактичный, с положением - как-никак, близок к одному из министров, а может, и не к одному...

С блистательной небрежностью преподносились им сногсшибательные по ценам подарки, благодаря его связям играючи разрешались острые житейские проблемки. Одно угнетало Анну: нечасто, как о том мечталось, навещал ее любимый, а мечталось... да, о многом мечталось Анне! И как-то, превозмогая страх, рискнула она все-таки спросить его: могут ли они быть вместе? Как муж и жена. Ответа она ожидала любого, но услышала более чем внезапное.

- Не хочу тебе лгать, - ответил Ярославцев. - А правда такова: в этой стране я не добился ничего. О сути моих неудач ты знаешь... Короче. Страну я собираюсь покинуть. Ты же со мной не поедешь. Так?

Покинуть страну... Она не могла вымолвить ни слова. На том разговор и закончился. А после были бессонные ночи и какая-то деформировавшаяся реальность повседневности, в которой больно и ясно думалось о ценностях сегодняшней ее жизни. Привыкла она к Ярославцеву; привыкла как к наркотику, утрата которого, казалось, лишала жизни прелести и аромата, радости и надежды, оставляя лишь голую, накатанную схему ее прошлого пустенбкого бытия. А что было в нем? И не вспомнить.

Потом разговор возобновился. И она сказала:

- Готова идти за тобой куда угодно...