Кто ответит?

...Предполагается, что подслушивающая и звукозаписывающая аппаратура, обнаруженная в квартире Лямзина И.З., использовалась с целью фиксирования телефонных разговоров, а также бесед, которые вел Монин А.М. со своими гостями. Убедительна версия о передаче записанной информации Ярославцеву В.И., заинтересованному в контроле за действиями Монина А.М.

...Основное место пребывания Монина А.М. не установлено. Сложность задачи в данном случае заключается в самом маршруте, по которому объект следует к месту жительства. Маршрут проходит через лесные объезды и пустынные участки, на которых группа наблюдения может быть легко выявлена. Целесообразна установка на автомобиль Монина радиомаяка.

МАТЕРЫЙ

Чувство опасности не подводило его никогда. Вот и сейчас, противным холодком цепенящее все тело, в которое будто бы целились невидимые штыки, оно овладело им, и, как бы ни убеждал он себя: чушь, нервы, - убедить не мог. Никакой слежки он не заметил, да и как заметишь, если дело крутят по существу, занимаются им, Матерым, гвардейцы, а у них и техническая база, и гибкая, без пошлых “хвостов” тактика с секретами и вывертами неведомыми. Да и знай тактику, все равно не спасет.

Интуиции он верил слепо. Начал вычислять: если прицепились, то когда? Много он успел проколоть адресов? С ужасом подумал: много... И вдруг решил для себя: все, надо резать концы. Одним махом.

Притормозил у дома Прогонова. Подхватив атташе-кейс, прошел в подъезд, гадая, “засветил” ли он адрес Виктора Вольдемаровича или покуда нет? Как бы там ни было, лишь бы не взяли тут, сейчас.

Он расстегнул пиджак, сдвинув легким движением пальца предохранитель “парабеллума”, засунутого за пояс. Будут играть милицейские оркестры на похоронах, если затеяли в данную минуту что-нибудь граждане сыщики.

Нет, осадил себя, давай без излишей уверенности. Вспомни одного большого мастера карате, которого на уголовщину потянуло. Предчувствовал мастер арест, но хвастался, кичась силой: мол, поглядим, как они меня брать будут. Я их в кисель... в компот... А они защемили пустозвона дверью в метро и повязали, как бобика, - тявкнуть не успел. Так что скромнее, Матерый, утихомирься, ты не ухарь-пижон.

Позвонил в дверь. Глазок - желто-горящий - на секунду потемнел. Затем щелкнул замок, и показалось настороженное лицо Прогонова.

- Один? - спросил Матерый, впиваясь холодным взором в лживые глаза Виктора Вольдемаровича.

- Пока... один.

Матерый прошел в комнату. Положив на обеденный стол кейс, раскрыл его, вытащил несколько пухлых пачек денег, перетянутых резинками.

- Документы, - потребовал кратко.

Прогонов, вкрадчиво улыбаясь, провел ладонью над деньгами, и те исчезли, словно растворились в пространстве.

- Минуточку! - попросил учтиво и скрылся в смежной комнате, вернувшись оттуда с небольшим свертком. - Прошу. - Протянул сверток. Затем сообщил сокрушенно: - Как понимаю, твой последний заказ. Выполнен заказ на совесть, сомнениями не обижай. М-да. Что-то мы все о делах. Может, чаю? Или... хорошее бренди? Отдохнем, а?..

Матерый, не слушая его, сунул сверток в карман пиджака, подошел к окну, вгляделся в темноту, покачал головой, глубокомысленно что-то прикидывая.

- Слышь, Вольдемарыч, - сказал, не оборачиваясь. - Надеюсь, хвоста я за собой не привел, но рисковать не стану. Чую: паленым несет... Гаси свет, открывай окно - тут пожарная лестница вроде рядом...

- У меня там гортензия! - озабоченно всплеснул руками хозяин. - На подоконнике... Ради всего святого - осторожнее... Да, учти, здесь пятый этаж...

- К черту гортензию, -на выходе процедил Матерый. - Свет гаси, сказал же! Отрываться надо. И портфель... а, себе оставь!

Под завывающие причитания Прогонова он встал на подоконник: стараясь, не смотреть вниз, легко прыгнул в темную пустоту, тут же ухватившись руками за перекладину из ржавой арматуры; повис, нащупывая занывшей от удара о железо ногой опору.

Улица освещалась слабо, стена дома терялась в темноте, и это его немало порадовало.

Стараясь не шуметь, спустился вниз. Отер ладонь о ладонь, стряхнув ржавчину и прах старой, облезлой краски.

Затем, скрываясь в кустах шиповника и жасмина, буйно разросшихся на широком газоне, двинулся параллельно улице прочь.

Ну и все. “Волгу” пришлось бросить - плевать! “Волга” ворованная, техпаспорт фальшивый; два года к тому же машине - пусть пойдет на запчасти нуждающимся. Через месяц-два от нее останется лишь остов - народ наблюдателен, точно угадывает бесхозное. А может, и выплывет эта “волга” как довесок к деяниям Анатолия. Ну да от него теперь не убудет, как бы ни прибывало...

Он перевел дыхание, глубоко и радостно ощутив внезапное чувство свободы и раскованности. В воздухе было разлито торжество вступившей в права весны: запахи молодой травы, первых цветов мая, росистая, бодрящая свежесть.

И вспомнилось: когда-то, точно так же, кустами, таясь, он пробирался закоулками портового города к сладостной неизвестности романтического будущего.