Кто стучится в дверь

«Да нет, – возразила продавщица. – Что-то строить собирались, мне батюшка говорил, но потом передумали… Тут и трех-то много… Да вы на службу уже опоздали».

«Не знаете, в какой работал этот парень, которого убили?»

«В Крестовоздвиженской» – равнодушно ответила продавщица и высунула руку из окошка, показывая направление.

В итоге Анюта добралась до церкви только к семи часам. Народ расходился. Она остановилась у забора, оглядела стены – одна была в строительных лесах, шатры пристроек, желтые окна в темных решетках, купола, теряющиеся в снежной мгле. Даже ее скромных познаний хватало, чтобы понять: церковь очень старая, не позже семнадцатого века…

Опыта общения с попами у Анюты не было. Она родилась в атеистической семье, в Бога верила лет с десяти. При этом была некрещеная.

Как и многих людей, ее отпугивали агрессивные бабки, толпящиеся в каждой церкви и ведущие себя так, словно любой новичок им ненавистен. Отпугивало собственное незнание, куда там и что ставить, не нравились равнодушные лица священников, а также разная информация о прошлом церковных иерархов.

Разумеется, она понимала, что приход сюда больше нужен ей, чем Церкви, но первый шаг был настолько труден и неприятен, что ей было проще называть себя протестанткой и говорить, что ни в каком посреднике для разговора с Богом она, Анюта, не нуждается.

Но теперь войти все-таки пришлось…

В церкви было уже темно и тихо. В уголке разговаривали две нестарые женщины, какой-то мужчина в телогрейке отчаянно кланялся иконе, потом становился на колени, потом снова вставал и снова кланялся. Монашка в киоске, торгующем свечами и иконками, неодобрительно смотрела на него. К монашке подошла девочка в белом платке, они тихонько о чем-то заговорили. Анюта огляделась.

Церковь внутри оказалась низенькой и очень тесной. Темные своды, фрески на которых были почти не различимы, душно нависали над головой. Из-за колонны глянул на Анюту печальный глаз какого-то святого. Все казалось старым, даже древним. Что тут мог расписывать погибший художник, было не понятно. Она почему-то ожидала сияющей позолоты, лазури, веселой весенней живописи – таким представлялся ей и сам убитый Ледовских, но теперь поняла, что если он что-то и расписывал, то, во всяком случае, не нарушил мрачного настроя церкви, помнившей еще Ивана Грозного.

Вдруг раздались гулкие шаги, лица всех присутствующих на какую-то секунду уважительно застыли, откуда-то сбоку из-за разрисованной двери вышел молодой священник. Он доброжелательно кивнул всем и пошел к выходу.

Анюта быстро пошла за ним.

– Извините! – Она не знала, как нужно обращаться к священникам, но он сам остановился, обернулся и с приятной улыбкой посмотрел на нее.

– Чем могу помочь? – спросил священник голосом университетского преподавателя. Анюта даже растерялась, такое у него было интеллигентное произношение, такая умная интонация… Она раньше и не обращала внимания на то, что интонация может быть умной. Глаза у попа тоже были симпатичные – немного печальные и, несмотря на молодость, в сеточке морщин, что делало взгляд добрым и снисходительным.

– У меня деликатное дело… – Она замялась. Священник внимательно оглядел ее и, видимо, сделал какие-то выводы.

– А пойдемте-ка в дом! – предложил он и ободряюще улыбнулся.

Они вошли в пристройку за церковью, миновали сени, забитые разным строительным хламом, столовую с неубранной посудой, зашли в небольшой кабинет с компьютером на столе. «Присаживайтесь» – предложил священник, складывая что-то в шкаф. На Анюту он не смотрел, словно не хотел ее смущать.

– Вы, наверное, не поняли… – Она расстегнулась, села на стул. – Я пришла не потому, что у меня какие-то проблемы…

– У вас нет проблем? – улыбнулся священник, садясь напротив нее. – Я за вас рад. Кстати, отсутствие проблем – это, действительно, деликатное дело… – Он негромко засмеялся.

– Вы разговариваете как вузовский преподаватель, – сказала Анюта. – Прямо напомнили мне студенческие годы.

– А где вы учились?

– В педагогическом.

– Я преподавал в МГУ.

– Философию?

– Физику.

– Надо же, – удивленно протянула Анюта. – Физика не противоречит Библии?

– Нисколько… Думаю также, что кулинарная книга не опровергает Гегеля, а художник Малевич – композитора Чайковского…

– А это официальная точка зрения? – осторожно спросила Анюта.

– Официальная – это как? – удивился он.

– Ну, одобренная церковью.

– Это как в партии? – уточнил священник. – Вас это действительно волнует? Если нет, то давайте перейдем к делу. Вы о чем-то хотели поговорить со мной?

– Не о чем-то. О ком-то…

– Понятно. Вы пришли поговорить об Игоре Ледовских. – Он помрачнел.

– Меня зовут Ольга, – сказала Анюта.

Священник никак не отреагировал на эти слова.

– Я не из милиции! – добавила она.

– Ну, понятно… Если вы закончили педагогический… – Он вздохнул. – Что вы хотели у меня спросить, если вы не из милиции?

– Я с ним дружила…

– Ах вот как… – Он помрачнел еще больше. – Вам сколько лет?

– Тридцать.

– Ольге около сорока… Если вы это имеете в виду…

Анюта почувствовала, что неудержимо краснеет. Обманывать священника даже ей, некрещеной, было противно.