Кто убил Влада Листьева?

Это означало, что за удачно проведенную операцию тот получит премиальные — не менее трех тысяч долларов. Хозяин подумал, что Феня тоже может взять с полки пирожок — тоже достоин премии.

Отпустив рыжеватого по кличке Спаниель, Хозяин достал из стола бумажки и разложил их перед собой.

Перетасовал, будто карты, снова разложил, проговорил густо, сочно:

— Ну что ж, можно снова вступать в переговоры с любимцем публики. Посмотрим, что он скажет на этот раз. Надо было только хорошенько поработать с Бейли-сом. Разговор Феня должен провести по схеме, придуманной Хозяином. Без всяких антимоний, разлюли-рассуждений и отклонений в сторону, чтобы все было жестко, умно, четко.

Он нажал на кнопку, вызывая секретаря.

Тот беззвучно, словно призрак, возник в проеме двери.

— Феню ко мне! — приказал Хозяин. Впрочем, Хозяин выдаст Фене только формулу, модель поведения, а исполнительный головастый Феня уже «разовьет мысль», отработает детали, потом встретится с Бейлисом.

Подняв голову, Хозяин увидел, что Феня стоит в двери, возник также бесшумно, как и секретарь.

— Феня, поздравляю тебя с пирожком, — сказал Хозяин.

— Спасибо, — скромно поклонился Феня.

— Есть возможность заработать еще один пирожок.

— Почту за честь, — Феня снова поклонился.

— Доставай блокнот и ручку, — велел Хозяин, — мы сейчас с тобой обкашляем одну сюжетную линию.

27

Из милиции вычищались профессионалы. Их безжалостно выводили за штат, над ними издевались — пришедшие «новоделы», надевшие на себя погоны, в том числе и с генеральскими звездами, открыто плевали им в лицо:

— Послужили советской власти — и хватит! Этим вь дискредитировали самих себя.

— А разве раньше была какая-то другая власть? Такие ответы вызывали неприкрытую ярость, новоиспеченные генералы орали:

— Во-он отсюда!

У них даже помыслов не было хоть как-то сдержать себя, они и не думали, что орать, особенно на службе — неприлично. Главное — результат. А результата они достигали: опытные сыщики, «сыскари» — легендарные оперативники, о которых, как о героях Советского Союза, писали целые книги, обэхээсэсники, не дававшие чиновникам воровать, уходили. Несмотря на опыт, талант и высокие звания — среди них были и подполковники, и полковники, и даже генерал-майоры. У этих людей, в отличие от «новоделов», существовало понятие чести.

Вельский скупо улыбнулся: слово «новодел» ему нравилось. Им широко пользуются коллекционеры монет — всякую фальшивую монету, на вид очень старую, но на самом деле только что отлитую, они деликатно называют новоделом.

Борьба дошла до того, что московской милицией взялся править один такой «новодел» — то ли геодезист, то ли картограф, то ли зубной техник. Петровка, 38, где располагалась штаб-квартира столичного управления внутренних дел, сразу поплыла, преступность в Москве резко двинулась вверх.

А зубному технику хоть бы хны, для него главное — не борьба с преступностью, главное — разогнать кадры, которые работали здесь при старой власти. Разогнать, чтобы они не могли объединиться и создать очаг сопротивления. Сопротивления «новоделы» боялись больше всего, поэтому и действовали так нахраписто.

Если бы в ситуацию 1991 года или года 1993-го вмешался хотя бы один из крупных московских заводов, тогда еще действующих, еще живых, — ЗИЛ, «Красный пролетарий» или завод малолитражных автомобилей, история России развивалась бы совсем по другому сценарию. Не было бы того, что есть, не было бы разделения на голодных и сытых, а главное, не было бы того беспредела, который правит сейчас в России. И давит, давит, давит…

По улицам, как в Гражданскую войну, бродят беспризорники. Говорят, их уже более четырех миллионов человек. Такого не было даже в Гражданскую… А сейчас эти уркаганы штурмуют московские задворки, щиплют мусорные баки, особой опасности вроде не представляют, а вот лет через десять, когда они подрастут, — превратятся в очень опасную армию. Обозленную, совершенно неграмотную — некоторые из них вообще не знают ни алфавита, ни счета, — нацеленную только на одно — на грабежи и убийства. Если ничего не сделать сегодня, завтра Россия взвоет от них.

А проститутки! Не проверяющиеся ни у одного врача, зачумленные, затурканные мамками и сутенерами — от них же земля будет гнить! Это на Западе профессия проститутки считается чистой и вполне цивилизованной, это там дамочка чуть что — бежит к врачу, размахивая бюстгальтером, как флагом.

У нас же этим даже не пахнет. У нас пахнет другим…

Вельский неожиданно почувствовал, как у него внезапно онемела правая щека — стала чужой, холодной, он помял ее пальцами.

Потрясающая вещь: у нас в мирное время, как в войну, появилась особая категория людей — «без вести пропавшие». Только в одной Москве пропадают — без вести! — тысячи. И еще тридцать тысяч погибают от бандитских рук. Это же оглушающе гигантские цифры в сравнении, скажем, с потерями, понесенными в афганской войне. Там мы потеряли тринадцать с половиной тысяч человек — всего-то! За девять лет войны!