Кто убил Влада Листьева?

Кровавый клубок, образовавшийся вокруг убитого Влада, увеличивался. Было даже страшно подумать о том, что может произойти дальше, кому еще посмотрит в глаза смерть.

46

Олега Ивановича Гайданова в должности генерального прокурора кремлевские чиновники представить себе не смогли — не понравился он им, и все тут. А может, кто-то нашептал им на ухо — не на того, мол, делаете ставку, его кандидатура даже не была представлена на утверждение Совета Федерации. Хотя как прокурор он, несомненно, стоял на несколько голов выше «вечного ИО».

Следственная группа продолжала раскручивать дело об убийстве Влада.

Были отработаны связи мертвого Моисеева и его компаньона по печальному застолью Бобренкова, было произведено пятнадцать обысков по разным адресам.

В частности, у самого Бобренкова во время обыска был изъят пистолет «Астра» калибра 7,65 мм с одним боевым патроном и бронежилет.

У брата Геннадия Моисеева, Андрея Киногова, были найдены тридцать драгоценных камней. Двадцать восемь из них оказались изумрудами высокой пробы.

Бобренкова и Киногова арестовали.

47

На счету у Вельского было не менее полутора сотен статей, опубликованных в различных журналах, были собственные книги. Да и какой может быть из человека научный работник, если у него нет книг! Недоразумение, и только. Неуч, ставший профессором по блату.

Такие научные работники в кавычках, к сожалению, встречались Вельскому не раз. Особенно много их было наштамповано в мутную горбачевскую пору. И еще больше — в пору ельцинскую.

Вкус к слову, к толковой строчке у Вельского имелся, поэтому с некоторых пор он начал вести дневник.

«В жизни почти не существует одноходовых комбинаций, — написал он. — Даже примитивный сюжет, примитивное червячье «действо», и то подразумевает несколько ходов. И сколько бы господа сочинители ни пытались тянуться за хитроумными перипетиями жизни, они все равно никогда до них не дотянутся. Не поспеют просто. И не переплюнут».

После того как с прокурорской сцены сошел Олег Гайданов, Вельский неожиданно ощутил интерес к собственной персоне. Он понял: его прощупывают на предмет высокого генпрокурорского кресла.

Точно так же прощупывали и бывшего московского прокурора Пономарева, но тот не захотел больше иметь дела с прокуратурой, с кремлевской командой и отошел в сторону. Хотя резко враждебной позиции по отношению к существующему режиму не занял и порекомендовал несколько грамотных, как он выразился, специалистов на этот высокий пост.

В том числе порекомендовал и Вельского.

Вельский в это время находился в отпуске, на Байкале, ловил рыбу и мечтал только об одном — чтобы ему не помешали, дали догулять отпуск до конца. Не вышло. Из Москвы позвонил Пономарев:

— Георгий Ильич, на Байкале, небось, уже ни одного омуля не оставили, всех переловили?

Вельский рассмеялся:

— Приезжайте, Геннадий Семенович, для вас найдем столько, сколько надо.

— Эх, если бы да кабы… — Пономарев вздохнул и неожиданно спросил в лоб: — Как вы относитесь к должности генерального прокурора?

Вельский воспринял вопрос как некую шутку.

— Это шапка Мономаха, Геннадий Семенович. А шапка Мономаха всегда была тяжела.

— Но не боги ее носят, Георгий Ильич, люди.

Поговорили о том о сем, пожелали друг другу доброго уик-энда и разбежались, как говорится, в разные «телефонные» стороны.

Вернувшись из отпуска в Москву, Вельский сразу почувствовал, что разговор Пономарев затеял неспроста. После нескольких встреч с чиновным кремлевским людом Вельский понял: надо готовиться к визиту в кабинет президента.

Последнее свидание у него состоялось с первым помощником президента Илюшиным. Тот долго наставлял Вельского, как надо себя вести при встрече с нынешним российским царем.

— Президент — человек проницательный, — сказал Илюшин, — обмануть его невозможно.

— А зачем его обманывать? — бесхитростно спросил Вельский. Он вообще считал, что люди не должны, не имеют права обманывать друг друга. Жизнь так коротка, что надо быть полным безумцем, чтобы еще обманывать кого-то, себе подобного.

— Это я так, на всякий случай, — сказал помощник. Вельский уже знал, что его анкета президенту не понравилась. Пробежав ее глазами, тот сморщил нос.

— Ученый, сухарь какой-нибудь… Он хоть знает, что такое судебный процесс и, это самое, понимаешь, как это называется… Ну, следствие?

— Знает, знает, — поспешил успокоить президента помощник.

Хоть и ведомы были Вельскому заскоки президента, его нетрезво-ворчливое «понимаешь», под которое принимались многие важные решения, он в ту пору еще верил президенту. Как и многие, кто жил в России, — всем хотелось, чтобы в конце тоннеля забрезжил свет. Других лидеров, на которых можно было бы сделать ставку, в России не было.