Кто убил Влада Листьева?...

— Я очень хотел бы поблагодарить Влада Листьева за его вклад в Российскую культуру и пусть успокоится его светлая душа — он очень много сделал. И я думаю, что его смерть она сможет вызвать некую цепную реакцию, благую, может быть, благотворную, потому что российской государственности нанесен публичный демонстративный удар по чести и достоинству нашего государства. И наши государственные структуры обязаны перестроиться: демократия бывают разными — можно посмотреть на карту мира — и там есть страны с рыночной демократией, которые живут совершенно по-разному и по-другому. Мы, очевидно, живем неправильно, очевидно. очень многие структуры наши ущербны, напоминают раковые клетки и, вы понимаете, много дилетантов, но и очень много профессионалов, которые все знают. Все криминальные структуры они известны людям осведомленным. Вот, может ли государство сейчас повернуться и сделать некую перегруппировку своих силовых структур? Это очень важный момент в истории российского государства — смерть выдающегося человека Влада Листьева.

Евгений Киселев:

— Дмитрий Крылов много раз брал интервью для своих передач на телевидении, о телевидении у Влада Листьева. Вот сейчас, что ты хочешь об этом сказать?

Дмитрий Крылов:

— Я хочу сказать, что позавчера, когда Влад начинал свою передачу, он сказал известное выражение: "надежда умирает последней". И вот сегодня. когда мои коллеги говорили о том, что у нас умерла надежда — эмоционально я это понимаю — но я не хочу все-таки, чтоб в нас умирала эта надежда. И вот то дело по реформации нашего телевидения, останкинской телекомпании, которое начинал Влад, мне хочется, чтобы его товарищи Андрей Разбаш, Лесневская, Толя Малкин, Кира, чтобы они это обязательно продолжили — вот тогда эта жертва не будет столь бессмысленной и не столь отвратительной, и не столь ужасной. Это надо обязательно продолжить это дело.

После призыва взяться за руки, чтобы всех тележурналистов не перестреляли поодиночке, слово взял Олег Попцов, руководитель российского телеканала:

— Очень много звонит телефон. Я должен вам сказать, что единение журналистов вызвало достаточное раздражение и у определенных сил в обществе, и, в том числе, у властных структур. Сегодня можно было услышать, что если бы погиб доктор Валедов или на ферме, под ее развалинами, погибло несколько сельских жителей, вы бы не устроили такой демонстрации. Как если бы все мы были виноваты в том, что слово, образ этого слова, делает человека известным. Известному тяжело, на улице ему говорят: смотри какой, ну погоди, мы с тобой расквитаемся. Известному тяжело еще потому, что он вселяет определенный страх, и страх власти, потому что известному верят и боятся за то слово, которое скажет известный. Сегодня здесь уже было сказано: это борьба неумеющих против способных. И я полагаю, что у нас есть единственная возможность опрокинуть эту ситуацию, дабы вечно не доказывать, что Грибоедов был единственно правым человеком, говорящим о том. что самое большое горе в России — это горе от ума. Увы, это так. Я бы не хотел, чтоб мы сегодня делили кто виноват, кому приписать эту вину — Президенту, экс Президенту, правительству. Я должен вас всех разочаровать и себя, в том числе, но журналисты — сейчас принято говорить, что мы во всем виноваты, а вы знаете, ведь это правда: мы виноваты за свои иллюзии, за свою влюбленность, от которой мы трудно отвыкаем, за свое возвышение, восхваление, веру в тех, кого уже нет и кто уже ничего не способен сделать, а мы все по инерции говорим, говорим и восхищаемся. Я думаю, что самое главное, что мы должны извлечь из этого ужасного ухода из жизни талантливого, яркого человека — нам надо самим проснуться, нам надо отболеть этой влюбленностью и обрести совершенно другой язык, нравятся это кому-то или нет: нам другого с вами не дано.

Евгений Киселев:

— Олег Максимович, мне все-таки кажется, что мы сумели очень многое сделать сегодня, по крайней мере, потому что впервые — такого ведь не было никогда — чтобы все телеканалы договорились об одном: что мы сегодня ушли из эфира, кроме новостей, мы сегодня показали стране, что если убили Влада, то без Влада может не быть телевидения. Страна впервые воочию, не где-то в одном отдельно взятом городе, а миллионы телезрителей увидели, что такое жить без телевидения.

Арина Шарапова:

— Мы живем в такую эпоху, которую данным-давно многие страны уже прошли. Тут вот реклама такая вышла на телевидении: когда в 61-ом году в Лондоне прокладывали железную дорогу, у нас отменили крепостное право.