Кто ушел и кто придет (СИ)

Письмо от Наратского Геологического института: «С глубоким сочувствием извещаем Вас…». Значит, Губерт не ошибся. В карстовой полости на плато Муравейник произошел взрыв, погибли два участника комплексной экспедиции Института биологии и руководитель — Елена Кеннел. Наиболее вероятная причина взрыва — возгорание подземных газов… Мадлон в растерянности глядела на письмо. Компенсация от Института… В документах Елены нашли завещание, по которому Мадлон переходит большая часть ее накоплений. В завещании было высказано и пожелание погибшей быть кремированной на Нарате — кремация уже состоялась, прах развеян над планетой, как и просила покойная. Даже если бы она, Мадлон, прямо сейчас без всяких проволочек заказала себе билет на Нарат, она прилетела бы туда через три месяца. Так далеко!.. Да и зачем?

Ей захотелось спросить у кого-нибудь: «Что мне сейчас следует делать?» Ее охватил знакомый ступор, который появлялся всякий раз, стоило ей столкнуться с чем-то из мира человеческих отношений и чувств, что нельзя было разложить на составные части, проанализировать, рассчитать, вычленить главное, отбросить второстепенное, сделать вывод, найти решение.

Нервничая, она перевела взгляд с монитора на Губерта. Надо было что-то сказать, и Мадлон сказала:

— Я не знала, что в пещерах плато Муравейник бывает горючий газ. Раньше об этом никогда не писали.

Несколько секунд Губерт странно смотрел на нее, потом усмехнулся, покачал головой и пробормотал:

— Ты копия Елены. Уверен, она на твою гибель реагировала бы примерно так же. А уж на мою — и подавно…

— А при чем здесь вы? — не поняла Мадлон. — Кстати, вы до сих пор не сказали, зачем пришли. Ведь не для того, чтобы напомнить мне проверить почту?

— Я… Словом… — он замялся, зачем-то потрогал уголок зеркала в прихожей. — Все это немного некстати, наверное, но… Я твой отец.

Мадлон ждала чего угодно, только не этого. Совсем потерявшаяся, она стояла перед ним и мигала. Затем ей внезапно вспомнилась сценка из старого фантастического фильма: человек в черном шлеме и плаще говорит точно такие же слова какому-то парню. У Мадлон вырвался короткий смешок. Губерт, очевидно, не ожидал такой реакции, потому что сразу заботливо взял ее за плечо и озабоченно заглянул в лицо.

— С тобой все в порядке?

Она выскользнула из-под его руки.

— Да. Просто это было… Неожиданно.

Губерт потоптался на месте, снова посмотрел на включенный воздушный монитор, где так и висело письмо, пробормотал:

— Мне-то они ничего не сообщили, в новостях прочитал. Ну да, мы ведь с Еленой никогда не были женаты. Я даже не знал, что у нее есть ребенок. Если бы не увидел тебя в тот раз, когда ты приезжала к нам в НТК, то и не узнал бы. Ты очень похожа на мать, и голос тот же, и походка… Я стал наводить справки, и вот… Убедился.

— Но почему вы решили, что Елена завела ребенка именно от вас? Я была выращена в искусственной утробе и всегда считала, что моим отцом — если это можно так назвать — является какой-нибудь донор.

Губерт вздохнул.

— Действительно… У кого сейчас есть настоящие отцы? Хорошо хоть матерей пока не упразднили, да и то, с этими искусственными утробами… Но насчет тебя все верно, Мадлон, не сомневайся.

— Вы что, экспертизу ДНК провели? — раздраженно спросила она. Губерт развел руками, признаваясь.

— Да. Я подобрал твой волосок, когда мы с тобой обедали, а денег и связей у меня достаточно. Нехорошо, конечно, делать такое за твоей спиной, но надеюсь, ты меня простишь.

— Мне все равно, — неприязненно откликнулась она. — Сделали так сделали, что уж теперь. Хотя мне кажется, здесь все же какая-то ошибка, ведь я модифицированная, а все усовершенствования…

— Возможны и для эмбриона, а не только для первичной клетки, — перебил Губерт. — Это сложнее и дороже, но твоя мать была обеспеченной женщиной. По-видимому, когда она узнала, что беременна, попросила извлечь эмбрион и проверить, а удовлетворившись его общим состоянием, заказала нужную внешность будущего ребенка и усовершенствования здоровья.

— А мой адрес вы как узнали?

— Рой Глебски сказал. Ты работала под его руководством пару лет назад, а я в прошлом году катался вместе с ним на горных лыжах.

Мадлон представила, как этот шарообразный Френсис несется по склону вслед за длинным и тощим Роем, и подавила еще один смешок.

— У меня, видишь ли, много друзей, — добавил Губерт каким-то извиняющимся тоном.

— Понятно, — сказала Мадлон. Что еще говорить, она не знала. Губерт, потирая пальцем гладко выбритый подбородок, глядел на текст сообщения на экране. Мадлон раздраженно смахнула рукой воздушный дисплей, и теперь комнату освещал только свет ушедшего за горизонт, но еще недалекого солнца.

Губерт словно очнулся, с печальной усмешкой произнес: