Кто в тереме?

– Ключ от входной двери в подъезд вы ей, случайно, не давали? Облегчить, так сказать, задачу?

– С какой стати? На что вы намекаете?! Да про эти ключи многие знали, когда рабочие их брали или назад клали, особо не шифровались, кто угодно мог видеть. Что там воровать – в пустых подъездах?

– Хотите сказать, что Крохмалева сама могла взять ключ? Куда же он потом делся?

– Почему нет, могла. Откуда я знаю? Я с ней не слишком церемонился. Достала своей любовью!

Пожалуй, гнев свой он слишком утрировал. Переигрывал слегка.

– Что ж вы с Кирой-то Журавлевой так? Открестились? Для вас ведь девушка старалась. Для вашей больной матери.

Парень сморщился, как от зубной боли.

– Врет она все! Ничего я у нее не просил, тем более, что мать моя умерла. А она этого не знает, вот и выдумывает, выкручивается. С больной головы – на здоровую! Жучара хитромудрая.

– Грубо, Юдин! Грубо, неубедительно… и мерзко. Ну, хорошо. А какие отношения связывают вас с Виктором Ивановичем Легостаевым?

Пауза затянулась.

– Он мой крестный. А что?

Нет, Бурлакову не показалось: парень струхнул.

Потом был новый допрос Легостаева. Уже с адвокатом и следователем, все по форме.

Войдя в кабинет, тот не мог не обратить внимания на лысенковский стол, обычно девственно чистый, а сегодня сдвинутый к центру. Стол горбился непропорциональным бугром, накрытым куском пестрой ткани.

– Легостаев, так вы совершенно не помните, кто помогал вам тащить к колодцу Херсонского?

– Не помню!

– И то, что сынком вы называли вашего крестника Леонида Юдина? Вернее, Алексея Ситникова. Тоже не помните?

– Ну, называл… И его тоже.

– А не он ли помогал вам тащить Херсонского?

– Нет!!! Не было там Леньки!

– То есть, что его там не было, вы помните точно?

– Это помню.

– Жаль, если так. А то у нас есть свидетели, которые видели вас. И утверждают, что даже со спины могли бы узнать тех, кто тащил!

Блефовал Бурлаков. Кира и компания вряд ли бы узнали этих двоих. Сумеречно было. Да и они, увидев, что не одни на улице, скрылись во дворе, от глаз подальше.

– Да пусть утверждают! Как они могут узнать, если Леньки там не было?

Надо же, абсолютно уверен в себе. Похоже, Леньки там действительно не было. Кто тогда?

– Виктор Иванович, вы с Херсонским занимались очисткой подвала музея. Расскажите подробнее про это.

– А что рассказывать? Выносили барахло на улицу. Вернее, под навес, там его работники музея разбирали да сортировали. Потом мы грузили на машину – на мусорку вывозить.

– Вам для этого нужны были инструменты? Молоток, к примеру, топор?

– Ну, а как же? Разбивать всякие старые ящики, их же целиком не погрузишь в машину.

– Но разбивали вы их уже на улице?

– Ну…

– А вот работники музея утверждают, что вы, наоборот, в подвале инструментом шумели. Особенно когда Херсонский уходил домой после дежурства. Вы там что, стены чинили?

– Так нам же директор велел кладку проверить на крепость, не повываливались ли где кирпичи… Они там, вроде, канализацию собрались обустраивать.

– А деревянную перегородку вы тоже проверили?

– Ну… Кое-где обшивка отстала…

Паузы становились все длиннее, из-под тяжелых век Легостаев все чаще постреливал испытующим взглядом то на следователя, то на Бурлакова, то на прикрытый тканью стол.

Еще немного поваляли ваньку, и наконец, Бурлакову надоело. Он подошел к лысенковскому столу, позвал:

– Виктор Иванович, подойдите сюда, взгляните, – и сдернул пеструю простыню. – Не из-за этого ли погиб Херсонский?

– Я не… не знаю… Понятия не имею, что это.

– Это то, что вы искали в подвале музея. И нашли. И с Херсонским не поделили.

– Нет! Я это все в первый раз вижу. Я ничего не знаю!

– Да прекращайте, Легостаев! Все вы знаете. На сундуках полно ваших отпечатков.

У старинных зданий есть свойство – рождать в людских головах фантазии. Привидения, клады, легенды…

Когда Легостаев впервые появился во дворе терема, он не стал исключением. Тем более, что по городу спокон веку бродила легенда про клад купца Тихановича. Это была фишка Артюховска. Городишко маленький, должны же у него быть какие-то достопримечательности, кроме деревянной архитектуры да воблы, которой в Волге почти уже и не осталось?

В комнаты ему доступа не было, а вот просторный подвал, забитый, правда, до отказа всякой скопленной за век житейской рухлядью, поступил в его полное распоряжение. Тем более, был повод стены простучать – приказ директора, на предмет проверки прочности кладки.

Сроками их не ограничивали – договор был на сдельную оплату, а не на почасовую. Когда очистили подход к стенам, Легостаев с энтузиазмом взялся за дело, а Гарик все посмеивался:

– Таким, как мы с тобой, судьба подарков не посылает. Мы на хлебушко ручками должны зарабатывать.

– А вдруг?.. Неужели тебе без разницы?

– Я свой подарок от судьбы уже получил!

– Это Лидку, что ли?!

– Ее… Лиду! – Гарик щурился счастливо, как кот, объевшийся сметаной.

Он часто выходил на перекуры, то есть просто отдохнуть, поскольку давно уже бросил курить. Потаскай-ка ящики по крутой лестнице! Это в подвал по одной вещичке десятилетиями сносили… Интеллигент, что вы хотите, да и образ жизни здоровье подкосил.