Кто Вы, «Железный Феликс»?

21 февраля 1925 г. он направил в Политбюро ЦК РКП(б) письмо, в котором отметил: «По далеко не полным данным ОГПУ, картина террора (убийства, избиения, покушение на жизнь, поджоги против советских работников, селькоров, коммунистов, комсомольцев и бедноты)

Эти цифры очень знаменательны: они говорят:

1. Вопрос террора в деревне идет гораздо дальше вопроса террора против селькоров.

2. Террор в деревне симптоматически и грозно растет, усиливаясь и расширяясь во всех основных районах.

3. Необходимо обратить на это явление внимание всех губкомов и губКК, обязав их уделять максимальное внимание изучению каждого случая в отдельности с принятием ряда необходимых мер, которые должны быть ориентировочно намечены и выработаны комиссией ЦК по работе в деревне.

4. Сообщения в газетах о терроре и убийствах в деревне не помещать (мотивировка в предыдущем моем письме)»[1308].

Ф.Э. Дзержинский отрицательно относился к газетной шумихе, считая, что это только вредит делу.

Рекомендация в четырех пунктах его письма связана с тем, что в начале 1925 г. в газетах стало появляться много заметок и отчетов о процессах над убийцами сельских корреспондентов. Это приняло характер широкой кампании. Дзержинский предложил отказаться от обширных публикаций по этому поводу и сосредоточить усилия партии на повседневной текущей работе по укреплению союза рабочего класса и крестьянства. 15 февраля 1925 г. он писал в Политбюро ЦК партии: «Печатание в газетах статей, заметок, сообщений об убийстве селькоров, а также отчетов о судебных по ним процессах считаю вредным. Эти сообщения в нашей печати прежде всего организуют силы, враждебные нам, учат их, каких ошибок избегать, чтобы не попасться и воодушевляют идти по тому же пути. Мы видим, что несмотря на репрессии и шум в газетах, количество убийств растет. По-моему, тут нужна совсем не газетная шумиха, а огромная, длительная работа, вытекающая из наших всех резолюций и лозунгов «л и ц о м к д е р е в н е». Репрессии необходимы, но ни их, ни самих убийств не надо рекламировать. Эти убийства говорят о том, что вопрос взаимоотношений с деревней и в деревне серьезно осложнился и обострился и что метод борьбы со злом «селькорами» требует пересмотра, ибо он фактически обанкротился. Метод обличения в печати без достаточной и необходимой организации подготовки — это нереальный метод борьбы. Ведь мы знаем, что всюду, чем ниже, тем хуже масса злоупотреблений, масса произвола. Единоборство самого честного с этим злом селькора может кончится только его поражением. Здесь необходимо не единоборство, а ряд согласованных длительных мероприятий. Селькоры должны связываться непосредственно или через газеты с комиссиями по работе в деревне и с губ. КК и должны быть не только персонально проверены, но и постоянно инструктированы. Корреспонденции должны быть так составляемы, чтобы учесть практический и положительный результат. Сведения, получаемые от проверенного селькора, должны быть всесторонне разработаны с намечением плана кампании, как обновить и улучшить низовой советский аппарат, на кого опереться, кого выдвинуть и т. д.

Это огромнейшая текущая работа, которой, по-моему, и ЦК, и губкомы, и ЦКК, и губКК должны уделить много сил и внимания. Газетная же шумиха заменить этой работы не в состоянии». В.Р. Менжинскому председатель ОГПУ рекомендовал поставить учет этих убийств, собрать по этом вопросу «сводки, материалы, выводы, мнения, предложения»[1309].

Ознакомление с материалами центральных и губернских газет о процессах селькоров, помещенными после февраля 1925 г., показывает, что публикации стали готовиться более тщательно и число их значительно сократилось.

Предпринимая меры, направленные на утверждение новой власти в деревне, Дзержинский в это время занимался другими неотложными вопросами. 30 марта 1924 г. он запросил В.Р. Менжинского: «Как у нас поставлена оперативная обработка материалов, поступающих из- за границы, о группах террористических?

Ведутся ли списки участников этих групп и выявляются ли их родственные и другие связи в России?

Я уверен, что раздобыть эти сведения не так уж трудно. Взять хотя бы этого Сергея Трубецкого, за него, помню, ручались, он в наших советских органах работал, и здесь его должны знать и должны знать его друзей, родственников и знакомых.

При помощи обысков, выемок, арестов можно бы получить и информацию, и осведомителей.

Установление, кто получает из Франции письма и кто пишет туда — даже самые невинные письма, — может дать нам нити. Политконтроль мог бы в этом отношении дать очень многое.

Очень многое мог бы дать и оперативный анализ корреспонденций из России и многое другое.

Кто у нас всем этим ведает и как у нас эта работа поставлена?»[1310].