Кто вынес приговор

А вот наверху, в квартире булочника, задвигали стульями, да разом, значит, гости снова садятся за стол. Будут опять пить вино, склоняться над чашками. А какая она, эта еда на столе хозяина? Пахло еще днем удивительно из кухни: и жареным, и уксусом, и ванилью, и маслом, и пирогами, и сдобой с корицей, и рыбой запеченной. А за стенкой, которая отделяет кондитерскую от пекарни, тоже шум и суматоха. Там тоже веселье. Попроще, чем наверху. Пекарь, приказчик, грузчик Сенька - косой, кудрявый мужичок. А еще кухарка Варвара, соседка Поли по жилью. В черном платье, черных катанках - похожая на монашку. Залилась духами, губы подкрасила нивесть где добытой помадой, напудрилась и отправилась в гости к пекарю. Ее звала, но она отказалась. Там все старые, против нее, да и женатые. И у приказчика - в деревне семья, и у Сеньки, да и сам пекарь многодетный.

Нет, не компания для нее. Потому и осталась. Попила чаю с кренделями: сам хозяин принес ей к празднику, да еще косынку, правда, старенькую, стеклярусом расшитую. Но и за то спасибо, вспомнил хозяин свою прачку...

А в глубине кондитерской топот... Чьи-то шаги. Сюда, к каморке. Не Авдей Андреевич? Замерли шаги возле двери, и Поля замерла, притаилась. А дверь отлетела мягко, и на пороге встал высокий мужчина в костюме, в галстуке - тот самый, что ее послал на работу в булочную. Засмеялся почему-то, бросив быстрый взгляд на койку Варвары, шагнул, подсел рядом.

- Ну, нравится здесь работать? - спросил ласково.

- Как же. - Еле-еле разжались губы, а сама вся в комочке, вся задушена, стиснута страхом, даже грудь больно стало. - Спасибо вам...

- Поблагодарить надо, - уже как-то вкрадчиво проговорил мужчина и положил руку ей на плечо. Она двинулась резко.

- Ну-ка, дядя, - сказала. - Чего вам тут надыть?

- Чокнуться с тобой надыть, - проговорил, передразнивая ее, гость и протянул снова руку, собираясь обнять. Но она повела сердито плечами.

- Ну-ка, дядя! - прикрикнула уже зло и строго.

- Все гуляют кругом, а ты в каморке, как в тюрьме. Мышкой сидишь... Обиженная богом.

- Не обижена я никем... И без чоканья обойдусь, без вашего.

- Гадаешь? - спросил тут мужчина и мотнул головой на зеркальце. - Не на меня ли? - И захохотал сытно и весело, пропахший табаком, вином, закусками, нагнулся к ней было. - Хватит до крещенья времени, нагадаешь, успеешь. А пока поговорим-ка по душам.

- Еще чего, - тихо уже проговорила она, чувствуя, как сердце так и стучит под кофточкой в тревоге. - Подите к гостям...

- Подите да подите... Или денег не хочешь на жакет новый, с воротником... Забыла, кто тебя сюда определил? - уже сердито проговорил он, покосился куда-то в угол и замолчал. А глазами по ее коленкам, а рука скользнула по спине. Вскочила Поля, а тут за стенкой, в сенях, вдруг завозился кто-то с засовом.

Поднялся быстро мужчина, шепнул, глядя в лицо, а глаза какие-то неживые - уставились на нее жутко.

- Я подойду... С бутылочкой мадеры. Поняла? И не егози, - добавил уже по-хозяйски, - а то завтра же тебя Авдей Андреевич выгонит на улицу. Пойдешь снова на биржу, а то и на паперть к старухам в очередь за копеечкой.

И едва не бегом в дверь... А на смену ему из сеней сторож-дед. Маленький да кривоногий, заиндевевший от мороза, точно много верст катил в розвальнях сюда на Новый год.

- Эх, и стынет же на воле, - проговорил, отгибая воротник шубы, разглядывая каморку, топая валенками. - А как здесь, в кондитере?.. Ничего не слышно чужого?

- Не слышно, - ответила она. А сама подумала: что ей теперь делать? Ну, как и впрямь нажалуется булочнику, а тот ее завтра же на улицу. Страшно подумать - куда же в такой холод деваться. На вокзал? Или в подвалы?

- Ну, ладно тогда, - прохрипел сторож, задирая голову к потолку. Гуляет хозяин, под хмельком. А и нам не грех пропустить... Пойду-ка я загляну к пекарю. Звали вчерась.

Осталась Поля одна. Чутко слушала - там в кондитерской, на лестнице, вроде стоял этот гость. Нет, не стоял, а, взяв бутылку мадеры, осторожно спускался с лестницы; наверно, прислушивался, есть ли кто, кроме нее, в каморке. Чудилось это ей, но охватил властно страх, да такой, что моментом накинула на себя этот дареный платок, пальто и выбежала на улицу. Хлопнула дверью покрепче, а сама через вторые сенцы, соединяющие кондитерскую с пекарней, пробежала, запинаясь за грохочущие решета, приоткрыла дверь, белую от мучной пыли, да и остановилась, в щель разглядывая, что там внутри пекарни.

За столом тыкались носами друг в друга Сенька и сторож. Приказчик уже был пьян - лежал головой на столе, едва не в плошке, а за печкой, в полумраке, у мучного ларя - пекарь и кухарка. Варвара сидела на коленях у пекаря, выгибаясь по-девичьи, белели заголенные полные ноги. Обнимались без стеснения, при людях.

Поля захлопнула дверь, кинулась теперь во двор.

Завернула в проулок и тут вспомнила опять худое лицо, усики, фуражку с молоточками и шубу едва не до пят. Вез тогда санки с бельем и негромко поругивал ее. Смотрел на нее по-доброму, не как этот гость. И еще звал приходить в уголовный розыск.