Кубок Нерона

На следующий день я поехал за город. Без старой, двадцатых годов, плетеной корзины, где есть место и для стаканов, и для столовых приборов, и для винных бутылок, и для еды,— я купил ее как–то на распродаже наследства в Эстермальме. И без пледа, который можно расстелить под тенистыми дубами на берегу озера, сверкающего в солнечных лучах. В унылом пасмурном декабре пикник не устроишь. Нет, эта поездка была совсем иного рода, более деловая, но весьма и весьма увлекательная. Я ехал на аукцион. И не куда–нибудь, а в Эребру. Я вообще люблю аукционы. Шум, толчею, напряженное ожидание. Накал страстей, когда цены поднимаются все выше и никто не хочет отступать.

В моем деле аукционы играют очень важную роль. Хороших товаров мало, и не годится сидеть сложа руки, дожидаясь, пока в магазин явится клиент и предложит что–нибудь интересное. Что было, то прошло. Конечно, иной раз кто и зайдет с оловянной ступкой, ост–индской чашей или парой серебряных подсвечников. Но, как правило, им нужно лишь бесплатно оценить свою собственность, узнать, сколько за нее дадут. К тому же конкуренция обострилась. У людей есть деньги, и интерес к антиквариату постоянно возрастает. Все смекнули, что красивые вещи уникальны, что изготовлялись они в считанных экземплярах и стулья XVIII века или серебряные ампирные супницы встречаются реже и реже, почти не выходят на рынок. Покупателей становится больше, и они гораздо осведомленнее, а вот товарные резервы отнюдь не увеличиваются, наоборот. Крупные аукционные фирмы, превращающие антиквариат в предмет спекуляции, тоже не облегчают жизнь владельцу антикварного магазинчика на Чёпмангатан, в Старом городе. Потому он и вынужден уезжать подальше от Стокгольма и смотреть, нет ли чего в глубинке. Хотя конкуренция вокруг мало–мальски приличных вещей растет и там. Почти всегда приезжают торговцы из Стокгольма, да и местные любители слишком хорошо осведомлены, чтобы упустить лакомые кусочки. Так что интересные находки случаются редко. Но порой все же и удается отыскать что–нибудь этакое, особенно если на примете уже есть покупатель, скажем коллекционер. Вдобавок вещи заурядные, вполне приличные, хоть и не маркированные и не больно–то затейливые в провинции дешевле, чем в столице. Но глядеть надо в оба. Иные торговцы взяли моду разъезжать по Швеции в автобусах, набитых сомнительным товаром, и устраивать «выгодные распродажи наследства с множеством ценных вещей». Я обычно просматриваю подобные объявления и прежде всего слежу за тем, какие художники там упоминаются. Если в перечне картин нет «имен», легко догадаться, каково качество прочих экспонатов аукциона.

День выдался погожий, аукцион — удачный, как я и надеялся. Масса народу в тесных помещениях наискосок от вокзала. Общительный шумный аукцион щик, разряжавший атмосферу грубоватыми шутками, дамы в манто и каракулевых шляпках, сражавшиеся из–за коробок с полотенцами и постельным бельем. Затяжные дуэли из–за блестящих мельхиоровых приборов. Стулья во вкусе крестьянского рококо, сработанные провинциальными столярами, но шедшие по непомерно высокой цене. Кое–что, правда, оказалось дешевле, чем в Стокгольме, например великолепная ваза Галле. Я тоже не остался внакладе. Среди ковров, развешанных в углу, шелковисто поблескивал один, кашанский: высокий кипарис в желтых и зеленых тонах на бледнокрасном фоне, по которому разбросаны птицы, олени, цветы. Я выложил почти пятнадцать тысяч, но он стоил этих денег, а то и больше, ведь и возраст почтенный, и в хорошем состоянии. Я насчитал полмиллиона узелков на квадратный метр — неимоверный труд, и все вручную. Сам–то я, конечно, считал не «вручную», есть удобный способ, им я и пользуюсь. Достаточно отмерить на изнанке десятисантиметровый квадрат, подсчитать количество узелков в одном ряду и количество нитей основы. Потом эти цифры надо перемножить и к результату приписать два нуля — вот вам и количество узелков на квадратный метр. Просто и удобно, особенно если учесть, что стоимость ковра пропорциональна плотности узелков.

Обедал я поздно, в «Большой гостинице»; за окном виднелся старый замок — он стоял посреди Свартона, в пенном, илисто–буром кипенье осеннего паводка, вызванного недавними затяжными дождями в лесистых горах Чильсбергена. Похоже, несмотря на давешний снегопад, о «белом» Рождестве нечего и мечтать, зато с электроснабжением все будет в порядке, думал я, прихлебывая жидкое безалкогольное пиво и закусывая соленой лососиной и тушеным картофелем.