Кубыш-Неуклюж

– Какое шампанское? – возмутилась Лена, – спиртное запрещено! Это детский праздник! Мальчики принесут, конечно, водку, коньяк, джин, виски, но никакого вина не будет! На платье вообще забей. Немова и Крапивина придут в джинсах. А у собаки, кажется, есть хозяин. Он что, за ней не присмотрит пару часов?

– Всё очень логично, – признала Света, – но у меня нет настроения.

– Светочка! Ты не хочешь меня увидеть в вечернем платье?

– Очень хочу.

– Тогда приходи! Если не придёшь, праздник для меня будет перечёркнут. Я тебе этого не прощу. Как там твой бульдог?

– Да ничего, – произнесла Света, чуть не убив и саму себя вместе с комаром ударом по голове, – опять потолстел. Прикинь – вчера возле дома бросили палку двум лабрадорам, и те помчались за ней, как лани, а этот пивной бочонок рыпнулся было с ними, да сразу понял, что шансов нет, и так загрустил! Я чуть не заплакала.

– Слушай, а можно ему носиться с послеоперационной раной на лапе? – обеспокоилась Лена, – мне кажется, что нельзя.

– Врач не запретил, и на ране – швы, которые скоро снимут.

– Ясно. Так ты придёшь?

– Наверное, да. Скинь мне на мейл свою фотку в платье.

– Угу, – мяукнула Лена, и раздались гудки. Убрав телефон, Света огляделась. Жоффрей мочалил толстую палку так, будто факт её пребывания во вселенной был для него несносен и оскорбителен. Живописный берег лесного пруда выглядел мерзко. На нём раскинулась лежбище загорающих, большинство из которых не обладало телосложением олимпийских богов и богинь. А ещё на Свету смотрел мужчина. Мужчина лет сорока или чуть постарше. Он стоял рядом с её скамейкой и держал за руку девочку лет двенадцати. Эта девочка – судя по всему, его дочь, была нездорова. Она пыталась что-то сказать, глядя на Жоффрея. Но тот её упорно не замечал. Он был очень занят. И вдруг мужчина спросил, обращаясь к Свете:

– Простите, это Жоффрей?

– Да, это Жоффрей, – очень удивившись, сказала Света, – откуда вы его знаете?

– Мы его впервые увидели здесь восемь лет назад. Нам тогда сказали, что у него нет имени. И потом мы его встречали, когда у него уже появилось имя. С ним гулял парень – незрячий, и …

Тут мужчина замялся, видимо, не решаясь продолжить.

– И девушка, – подсказала Света, – блондинка. Только не я. Другая блондинка. Правильно?

– Совершенно верно. Прошу меня извинить, я просто хотел поинтересоваться – с его хозяином всё в порядке?

– Да, всё в порядке, – кивнула Света, – спасибо.

И тут Жоффрей вдруг заметил девочку. Сразу бросив своё занятие, он поднялся, разглядывая её с большим удивлением, а потом заскулил, и – ринулся к ней! Света испугалась и закричала ему, чтобы он не смел приближаться. Но испугалась только она. Несчастная девочка, хохоча, обняла бульдога и стала тискать его, а он стал облизывать ей лицо, попискивая от радости. На глазах мужчины блестели слёзы. Света забыла про комаров.

На закате солнца, перебежав с Жоффреем через шоссе, она позвонила Наташе, чтобы узнать, какие у неё планы на завтра.

– Не знаю, приду или не приду на этот фуршет, – сказала спортсменка, – тут у меня срочные дела появились.

– Что за дела?

– Маленькая тренерская работа. Сейчас я долго болтать с тобой не могу. Потом расскажу подробности.

– Всё понятно. Но я надеюсь, что ты придёшь.

– Я буду стараться изо всех сил.

Свете этот разговор не понравился. Она чувствовала – с Наташенькой происходит что-то плохое, и тренерская работа – это враньё. Но лезть в душу к ней – значит получить по рукам, а то и по заднице.

Следующий день был ненастным. То, что творилось за помутневшими окнами, походило на разгар осени с той лишь разницей, что деревья были зелёными. Жоффрей по утру согласился гулять только три минуты. Он с такой силой потащил Свету к подъезду, что она чуть не упала в лужу. Под барабанную дробь воды по оконным стёклам Серёжка слушал о смерти князя Андрея. Эдик с утра дважды заходил к нему греться.

– Проклятый день, – говорил он, глядя в окно, – совсем нет торговли.

Серёжка радовался тому, что преднизолон отменён и его дружок не просится в эту слякоть, а преспокойно храпит в своём мягком кресле. Вечером мучить пса пришла также Рита, которой было нечем заняться. Когда Серёжка поднял Жоффрея, чтобы держать, она указала Свете на прыщ, который возник на верхней стороне лапы, около когтя. Прыщ был размером со спичечную головку, если не меньше. Он не имел отношения к затянувшейся послеоперационной ране – та была снизу. Света взглянула и приложила палец к губам. Наполнив шприцы, она сделала уколы. В последний раз. Потом весело сказала:

– Всё, курс окончен! Серёжка, ты угостишь нас кофе?

– Можно подумать, если я скажу "нет", вы сами не угоститесь, – буркнул Серёжка, ставя бульдога на пол. Но он, конечно, был рад. Все прошли на кухню, не исключая Жоффрея. Сразу же получив сырую сосиску, он с ней ушёл, чтобы её где-нибудь спрятать на чёрный день. Потом он принёс на кухню пищалку и стал играть очень деловито, поскольку был убеждён, что она безумно всем интересна.