Кукла

- Только, чур, севши бриться, на порезы не сердиться. Так вот, голубчик мой, расскажу я тебе притчу... Есть во Франции такая вода целебная, от всяких болезней (названия не упомнил). Послушай же: иные туда на коленках ползут и чуть ли глянуть на нее не смеют... А иные водичку эту безо всяких церемоний хлещут и даже зубы ею полощут... Эх, Станислав Петрович, кабы знал ты, как тот, кто хлещет, посмеивается над тем, кто на коленках ползет... Так ты посмотри да пораздумай: сам ты не таков ли? А коли таков - плюнь ты на все, ей-богу! Да что с тобой? Больно? Правда... Ну, выпей винца...

- Ты что-нибудь слышал о ней? - глухо спросил Вокульский.

- Клянусь тебе, не слыхал я ничего особенного, - отвечал Сузин, ударяя себя в грудь. - Купцу требуются приказчики, а женщине - поклонники, да побольше, чтобы не видать было того, кто поклонов-то не бьет, а приступом берет. Дело житейское. Только не становись ты, Станислав Петрович, с ними в ряд, а коли уж стал, то держи голову выше. Полмиллиона рублей капиталу - это не баран чихнул. Над таким купцом нечего зубы скалить!

Вокульский встал и судорожно выпрямился, как человек, которого прижгли каленым железом.

"Может быть, и не так, а может... и так! - подумал он. - А коли так... я отдам часть состояния счастливому сопернику, если он излечит меня!"

Он вернулся к себе в номер и в первый раз стал совершенно спокойно перебирать в мыслях всех поклонников панны Изабеллы, которых он видел с нею или в которых знал понаслышке. Он припоминал их многозначительные фразы, нежные взгляды, странные недомолвки, все рассказы панн Мелитон, все толки о панне Изабелле, ходившие среди глазевшей на нее публики. Наконец он облегченно вздохнул: что ж, может быть, вот она, та нить, которая выведет его из лабиринта.

"Я, вероятно, попаду из него прямо в лабораторию Гейста", - подумал он, чувствуя, что в душу ему запало первое зернышко презрения.

- Она вправе, о, безусловно вправе! - бормотал он, усмехаясь. - Однако каков избранник, а может быть, даже избранники?.. Эге-ге, ну и подлая же я тварь! А Гейст считает меня человеком!

После отъезда Сузина Вокульский вторично перечитал полученное в тот день письмо Жецкого. Старый приказчик мало писал о делах, зато очень много о пани Ставской, прекрасной и несчастной женщине, муж которой куда-то пропал.

"Ты обяжешь меня на всю жизнь, - писал Жецкий, - если придумаешь, как окончательно выяснить: жив Людвик Ставский или же умер?"

Затем следовало перечисление дат и мест, где пребывал пропавший, после того как покинул Варшаву.

"Ставская? Ставская? - вспоминал Вокульский. - А, знаю! Это та красавица с дочуркой, проживающая в моем доме... Что за странное стечение обстоятельств! Может быть, для того я и купил дом Ленцких, чтобы познакомиться с этой женщиной? Собственно, мне до нее дела нет, раз уж я остаюсь здесь, однако почему не помочь ей, если Жецкий просит? Вот и отлично! Теперь есть предлог сделать подарок баронессе, которую мне так рекомендовал Сузин..."

Он взял адрес баронессы и отправился в квартал Сен-Жермен.

В вестибюле дома, где жила баронесса, помещался лоток букиниста. Вокульский, разговаривая с швейцаром, случайно взглянул на книжки и с радостным удивлением увидел стихи Мицкевича в том издании, которое он читал, еще будучи в услужении у Гопфера. При виде потертого переплета и пожелтевших страниц вся его молодость вдруг представилась ему. Он тут же купил книжку и чуть не поцеловал ее, как реликвию.

Швейцар, покоренный франком, полученным на чай, проводил Вокульского до самых дверей баронессы и с улыбкой пожелал приятных развлечений. Вокульский позвонил, на пороге его встретил лакеи в малиновом фраке.

- Ага! - буркнул он.

В гостиной, как водится, была золоченая мебель, картины, ковры и цветы. Вскоре появилась и баронесса, с видом оскорбленной невинности, склонной, однако, простить виноватого.

Она действительно простила его. Вокульский, не вдаваясь в долгие разговоры, изложил ей цель своего посещения, записал фамилию Ставского, города, где он проживал, и настойчиво просил баронессу, чтобы она при помощи своих многочисленных связей разузнала поточнее о местопребывании пропавшего.

- Это можно сделать, - сказала благородная дама, - однако... не пугают ли вас расходы? Придется обратиться в полицию - немецкую, английскую, американскую...

- Итак?..

- Итак, вы согласны уплатить три тысячи франков?

- Вот четыре тысячи, - сказал Вокульский, подавая ей чек. - Когда я могу ждать ответа?

- Этого я вам сейчас сказать не сумею, - отвечала баронесса. Возможно, через месяц, а возможно, и через год. Однако, - строго прибавила она, - надеюсь, вы не сомневаетесь, что все надлежащие меры для розысков будут приняты?

- Я настолько уверен в этом, что оставлю в банке Ротшильда чек еще на две тысячи франков, которые вам Выплатят немедленно по получении сведений об этом человеке.

- Вы скоро уезжаете?

- О нет! Я здесь еще побуду.

- Я вижу, Париж очаровал вас! - улыбнулась баронесса. - Он еще больше понравится вам из окон моей гостиной. Я принимаю ежедневно по вечерам.