Кукла крымского мага

В ресторане народ начал отходить после утомительного похоронного процесса. Послышались смешки и громкие возгласы, звон бутылок о бокалы и краткие тосты «хороший был мужик, пусть земля ему пухом»… Нерасторопная официантка с достоинством королевы обносила гостей закусками, расставляя перед каждым его порцию. Я с тревогой смотрела, как Караджанов опрокидывает стопку за стопкой, подливая водку себе и финансисту из стоящей напротив них бутылки. Я сразу дала понять, что в спринтерском забеге без закуски участвовать не буду, и Тимур Гасанович потерял ко мне интерес, отвернувшись в противоположную сторону. Разносчица успела обойти половину гостей, когда Караджанов вдруг хватил кулаком по столу и на весь зал гаркнул:

— По какому праву?

Финансовый директор вжал голову в плечи и принялся его увещевать:

— Тише, Тимур Гасанович!

— Что тише? Что тише? — проревел шеф редакции. — Я спрашиваю, по какому праву Мерцалов узурпировал общение с Грефами? Я, может, тоже хочу регулярно брать у них интервью! А дорогой покойничек настроил Грефов против нас, и Элла бросилась от меня бегом, как только увидела на кладбище!

Главный редактор рывком развернулся ко мне и глянул в лицо мутными пьяными глазами.

— Теперь, вот, доченька Максимкина примчалась! — ернически сообщил он на весь ресторан. Из-за одной из перегородок в середине зала показалось любопытное щекастое лицо с тонкой ниточкой усов и, одобрительно крякнув, скрылось обратно. — Тоже, между прочим, журналист! — гремел Караджанов. — Грефы небось надеются, что теперь она будет в «Невском эстете» статейки о них писать! Вот уж дудки, пусть не рассчитывают! Я не возьму эту провинциальную девицу даже полы у нас мыть! Пусть сидит в своей заштатной газетенке и не высовывается! Не хватало мне еще одну змею на груди пригреть!

Новый удар кулака по столу подкрепил его слова. Толстые губы в бороде вытянулись в трубочку, выплевывая злобные ругательства и напоминая осьминожий клюв в обрамлении щупалец.

— Мы всей редакцией ломаем головы, что за гаденыш накатал на меня донос в прокуратуру! А тут и думать нечего! Судя по наглым Максимкиным глазам, это он, паскуда, меня вложил! Я его к стенке неопровержимыми доказательствами прижал, а он лишь смотрел и ухмылялся! И у доченьки его такие же подоночные глазенки! Ишь, сидит, как ни в чем не бывало!

Нападение было так беспричинно и внезапно, что я с трудом сдержалась, чтобы не закашляться вставшим поперек горла яблоком. До конца не веря в то, что на самом деле слышала только что отповедь из уст приветливого Караджанова, я поднялась и стала пробираться к выходу.

— Иди, иди! — кричал мне вдогонку Тимур Гасанович, размахивая пустой стопкой. — Плакать не будем! Помер Максим — и хрен с ним! Дышать легче стало! Без него воздух чище!

До дверей оставалось совсем немного, и я сделала рывок, чтобы покинуть зал как можно скорее. И с этими людьми мой папа бок о бок прожил жизнь? Да я бы ни минуты не осталась в редакции, будь у меня такой руководитель! Выскочив из ресторана, я подняла руку, голосуя, и сразу же рядом со мной притормозила машина. В голове билась заносчивая мысль: «Хотела уехать, а теперь вот из принципа не уеду! Буду, назло вам всем, мозолить глаза. И, дайте срок, выясню, отчего умер Максим Леонидович Мерцалов!» За спиной хлопнула дверь, и в зеркальном стекле витрины отразился выбежавший из ресторана Илья. Запыхавшись, подбежал и схватил меня за руку, не давая сесть в машину.

— Женя, подожди! — Лиловые губы его виновато улыбались. — Ну что ты, в самом деле? Обиделась на шефа?

— Ни на кого я не обиделась! — с силой рванулась я. — Мне нужно ехать.

— Хочешь, провожу?

— Спасибо, не стоит.

Я сделала еще одну попытку сесть в машину, но парень решительно захлопнул дверцу авто и проговорил, глядя вслед удаляющемуся такси:

— Ну что ты, Жень, завелась с полоборота? Тебе нужно успокоиться. Пойдем, посидим в одном приятном кабачке, пропустим по стаканчику. Если хочешь, я поясню в общих чертах, за что шеф на тебя взъелся.

В ушах все еще стоял пьяный голос Караджанова: «И у его доченьки такие же подоночные глазенки!», и докопаться до истоков лютой ненависти Тимура Гасановича было, конечно же, интересно. Поэтому я позволила взять себя под руку и двинулась с Ильей. Дождь перестал, и город осветило солнце. Мы шли по центру Питера, а навстречу нам двигались веселые беспечные люди, громко смеющиеся и выглядящие абсолютно счастливыми, чего нельзя было сказать обо мне. Ощущение гадливости не отпускало. Казалось, меня вымазали смолой и вываляли в перьях, и теперь все прохожие смотрят на меня и смеются над глупой неудачницей, неизвестно зачем приехавшей в их город.