Кукла крымского мага

С интересом оглядываясь, люди отходили в стороны, пропуская к могиле. На меня оборачивались молодые и не очень, лица, умеренно скорбные, но больше все-таки любопытствующие. Я добралась до дорогого гроба из полированного красного дерева, со сверкающими по бокам декоративными литыми накладками с медными ручками, и на белом шелке внутренней отделки, выложенной головками бордовых роз, увидела лицо того, кто подарил мне жизнь. Отец лежал безмятежный и восковой, с темными запавшими глазницами и острым, устремленным в небо носом, и поверх старательно причесанных кудрей белела длинная полоска с православной молитвой. Строгий костюм, сложенные на груди пергаментные руки, и длинная свеча, пристроенная между перекрещенными ладонями. Я положила на цветочную гору свои гвоздички, постояла рядом с гробом, мысленно обратившись к отцу. Как жаль, пап, что все так получилось. Ты жил без меня, а я без тебя. Мы встретились только сейчас. И то на короткий миг. Как глупо и обидно! И больно где-то там, глубоко внутри. Я и не знала, что может быть так тяжело из-за смерти совсем незнакомого человека. К горлу подступил ком, из глаз потекли слезы. Не хватало мне так же, как Алике, упасть покойнику на грудь! Сочтя прощание законченным, я приложилась к полоске с молитвой на хладном лбу покойника и, осенив себя крестным знамением, отошла в сторону. Несколько человек последовали моему примеру, остальные стояли и смотрели на глубокую яму, рядом с которой терпеливо курили двое рабочих с лопатами. Выждав для приличия несколько минут и не увидев больше желающих проститься с умершим, рабочие заколотили крышку и торжественно и неторопливо опустили гроб в могилу. Кто-то подтолкнул меня к отвесному краю и зашептал:

— Родственники бросают первый ком земли!

С трудом сохранив равновесие, я вскарабкалась на свежий холм, наклонилась и, взяв из кучи комок суглинка, бросила в могилу. Раздался гулкий стук о крышку гроба, и Сирин сразу же вслед за мной тоже бросил в могилу еще одну горсть слипшейся земли. И все остальные стали взбираться на свежую насыпь, брать пригоршни глины и бросать их в могилу. Рабочие дали возможность провожающим покончить с печальным ритуалом и проворно закидали гроб землей. Я стала выбираться из толпы и тут услышала голос за спиной:

— Женечка, позвольте вас на пару слов.

Это говорил Караджанов. Крохотный и круглый, он подхватил меня под руку и увлек за собой к той самой скамейке, где приходила в себя впечатлительная Алика.

— Меня зовут Тимур Гасанович, я начальник вашего отца, — доброжелательно представился он, шлепая большими губами, под которыми, как пучок сухих водорослей, произрастала пегая борода. — Максик вас часто вспоминал. Горько сожалел, что не видел много лет.

Я покраснела, вспомнив, как только что стояла у могилы отца, мало что чувствуя и не особенно скорбя. Может, конечно, и скорбя, но не так, как положено дочери. А папа, оказывается, меня не забывал. Вспоминал. Сожалел. Рассказывал, вон, обо мне начальству.

— Женечка, после кладбища мы едем в ресторан, — жужжал, как шмель, Караджанов. — Не откажите в любезности помянуть с коллегами и друзьями Максима Леонидовича.

— Само собой, я помяну с вами папу, — подхватила я, радуясь, что хоть кто-то назвал отца по отчеству.

— Ну, вот и славно, — дружелюбно улыбнулся папин шеф, поднимаясь с лавочки. — Не стесняйтесь, подходите к редакционным автобусам, скоро поедем.

Он ушел, и я осталась сидеть рядом с Аликой. Я покосилась в ее сторону. Загадочная дама. И, судя по всему, не чужая отцу. Подруга, поившая ее коньяком, направилась к автобусу следом за шефом, а мы все сидели и сидели, глядя на удаляющиеся спины пришедших на похороны людей.

— Максика убили, — вдруг тихо сказала Алика.

Она была красивая и грустная. Яркая брюнетка с маленькой аккуратной головкой, похожая на гюрзу.

— Простите, что? — переспросила я, очнувшись от своих мыслей.

— Я уверена, что Максика убили, — повторила она и пристально посмотрела на меня раскосыми карими глазами. Мне сделалось смешно. Ну конечно! Убили! Девушка начиталась детективов, и теперь ей мерещится невесть что. Я недоверчиво усмехнулась, а Алика продолжала:

— Зря смеешься. Это я нашла его тело. Он лежал в комнате на диване, совершенно мертвый. А за пару часов до этого Караджанов пил водку с Максиком у себя в кабинете, а потом отправил с шофером домой. Караджанов и Максик ругались, и вся редакция слышала, как Тимур Гасанович угрожал Мерцалову.

Она провела по гладко зачесанным волосам рукой, точно проверяя, не выбилась ли случайная прядка, окинула меня подозрительным взглядом и неожиданно спросила:

— Ты чего приехала? На наследство рассчитываешь?

— Как дочь, я имею право… — начала было я.

— Так вот, я хочу, чтобы ты знала, — оборвала меня Алика, — я беременна от Максика и тоже имею право на его собственность. Максик составил завещание в мою пользу. Но я человек совестливый и не могу обделить дочь любимого человека. Хочу предложить разумный компромисс — тебе остается комната, а я забираю дачу.