Кукловоды. Дверь в Лето

Когда до Сатаны осталось добрых два фута, он медленно вырастил псевдоподию – слизистое щупальце, которое затанцевало, словно кобра. Потом оно рванулось и ударило Сатану по ноге. Остальные обезьяны тут же его отпустили, но Сатана остался лежать без движения.

Титанец словно перетек в выращенную псевдоподию, присосался к ноге, а затем медленно пополз вверх. Когда он добрался до основания позвоночника, обезьяна пошевелилась. Не успел он добраться до верхней части ее спины, Сатана сел. Потом встряхнулся и присоединился к остальным обезьянам, остановившись только для того, чтобы взглянуть на нас.

Варгас и Макилвейн опять затеяли яростный спор. Происшедшее их, видимо, совсем не тронуло, а мне хотелось разнести что-нибудь ко всем чертям – за себя, за Сатану, за всех обезьяноподобных.

Варгас настаивал, что это ничего не доказывает, Макилвейн же утверждал, что мы видели совершенно новое, для наших представлений, явление: разумное существо, которое благодаря своей организации стало бессмертным и при этом сохраняло свою индивидуальность… или себя в групповой личности – тут его аргументы несколько путались. Тем не менее Макилвейн предполагал, что это существо хранит непрерывную цепь воспоминаний не только с момента предыдущего деления, но и с возникновения вида. Он описывал слизняка как совокупность четырехмерных червей в пространстве-времени, сплетенных в единый организм, и тут разговор понесло в такие эзотерические дебри, что он стал смахивать на полный бред.

Что до меня – я своего мнения не имел, но и не особенно на этот счет беспокоился. Все это было, несомненно, очень интересно и познавательно, но я о слизняках думал одно – что их нужно убивать. Я хотел убивать их с утра до вечера и как можно больше.

Кстати, насчет концепции непрерывной «родовой памяти»: а не тяжеловато ли, когда в любой момент ты можешь точно вспомнить, что делал во вторую среду марта ровно миллион лет назад?

20

Как ни странно, когда я вернулся в Белый дом, Старик оказался свободен и даже хотел поговорить. Президент отбыл на закрытую сессию ООН, а Старика в состав делегации не включили. Я решил, что он выпал из официального окружения, но ничего по этому поводу не сказал.

Он заставил меня полностью отчитаться о том, что я видел в зоопарке, и задал кучу вопросов: сам он там не был. Я присовокупил к докладу и свое личное мнение о Варгасе и Макилвейне.

– Ну прямо как бойскауты, которые хвастаются друг перед другом альбомами с марками. По-моему, они даже не понимают, насколько это серьезно.

Старик ответил не сразу.

– Ты их недооцениваешь, сынок. Если кто и сумеет найти выход, то уж скорее они, чем мы с тобой.

– Ха! – сказал я (хотя, может быть, тогда прозвучало более крепкое словцо). – Да раньше у них все слизняки разбегутся. Помнишь Грейвса?

– Я прекрасно помню Грейвса. Ты просто не понимаешь, что такое научная одержимость.

– И как-то не стремлюсь!

– И не поймешь. Но эта одержимость заставляет мир крутиться, без нее нам крышка. Кстати, одного упустили.

– Что?!

– А тебе не рассказали про слона?

– Про какого слона? Они мне вообще ничего не рассказали. Я их, похоже, мало интересовал; они больше друг другом занимались.

– Ты же не слишком обиделся? А насчет слона… Одна обезьяна с наездником каким-то образом сбежала. Позже раздавленный труп обезьяны нашли в слоновнике. И один из слонов исчез.

– Ты хочешь сказать, что где-то бродит слон со слизняком на спине? – Мне чуть плохо не стало, когда я представил себе эту картину: все равно что танк с кибернетическим мозгом.

– Слониха, – поправил меня Старик. – Это была самка слона. Ее нашли в Мэриленде. Она спокойно поедала на поле капусту. Уже без паразита.

– И куда же он делся? – Я невольно огляделся по сторонам.

Старик усмехнулся:

– Не волнуйся так, здесь его точно нет. В деревне неподалеку пропала летающая машина. Я думаю, что сейчас слизняк уже где-то к западу от Миссисипи.

– Кто-нибудь из людей пропал?

Он снова пожал плечами:

– Это свободная страна, так что кто знает? Одно радует: титанцы не могут скрывать свое присутствие на теле человека за пределами красной зоны.

Последнее звучало правдоподобно: режим «Голая спина», похоже, сработал на все сто. И тут я вновь задумался о том, что я видел в зоопарке, но не осознал сразу. Смутная догадка маячила совсем близко, но никак не давалась в руки. Старик тем временем продолжал:

– Правда, нам потребовались довольно суровые меры, чтобы заставить людей соблюдать режим «Голая спина». Президент до сих пор получает заявления протеста – в основном от всяких блюстителей нравственности. А тут еще и Национальная ассоциация галантерейщиков подключилась.

– В смысле?

– Они так раскудахтались, будто мы собрались продать их дочерей по борделям. Была тут недавно одна делегация, «Матери Республики» или что-то в таком же духе.

– И что, президент вынужден тратить время на это? Сейчас?

– Нет. Их принимал Макдоно. Но он и меня потащил на эту встречу, черт бы его побрал. – Старик скривился. – Мы им сказали, что они не увидят президента, пока не разденутся догола. Только это их и остановило.