Кукловоды. Дверь в Лето

– Сейчас мы знаем об этих мерзких созданиях больше самого дьявола. Но известно ли нам, как уничтожать паразитов, не убивая носителя? Увы. Разумеется, если бы мы могли заманивать их по одному в какую-нибудь камеру и усыплять газом, тогда носители оставались бы целы и невредимы. Но знаете эту старую шутку про то, как ловить птиц? Все, мол, очень просто, если можешь подобраться достаточно близко и насыпать ей на хвост соли. Сам я не ученый – всего лишь сын полицейского и сам полицейский, хотя и числюсь по другому ведомству, – но я разговаривал со здешними учеными и знаю, что нам нужно. Это биологическая война, и ее исход решит биологическое оружие. Нам нужен микроб, который будет кусать слизняка, а не носителя. Вроде бы не так сложно, да? На самом деле все не так просто. Мы знаем сотни болезней, которые смертельны для слизняков, – оспа, тиф, сифилис, энцефалит, болезнь Обермейера, чума, желтая лихорадка и так далее. Беда в том, что все они убивают и носителей.

– А нельзя использовать что-нибудь такое, против чего у всех есть иммунитет? – спросил я. – Всем, например, делают прививки от тифа. И почти все вакцинированы от оспы.

– Ничего не выйдет. Если у носителя есть иммунитет, паразиту болезнь не передается. Теперь, когда слизняки научились отращивать себе наружный панцирь, все контакты с внешней средой идут у них через носителей. Нет, нам нужно что-то такое, чем хозяин сможет заразиться и что убьет слизняка, но не вызовет у носителя ничего страшнее легкой лихорадки и головной боли.

Я хотел что-то ответить, но тут заметил в дверях Старика, извинился перед Келли и встал из-за столика.

– Что там из тебя Келли выкачивал? – спросил Старик.

– Ничего не выкачивал, – ответил я.

– Это ты так думаешь. Ты знаешь, кто он такой?

– А должен?

– Да, должен бы. Хотя, может, и нет. Он никому не позволяет себя фотографировать. Это сам Би Джей Келли, величайший научный криминалист современности.

– Тот самый Келли?! Но он же не имеет никакого отношения к армии.

– Резервист, должно быть. Думаю, теперь ты догадываешься, насколько важна эта лаборатория. Пойдем.

– Где Мэри?

– Сейчас тебе к ней нельзя. Она приходит в себя.

– С ней… что-то случилось?

– Я же обещал тебе, что все будет в порядке. Лучше Стилтона в этой области никого нет. Но нам пришлось копать очень глубоко и преодолевать сильное сопротивление. Это всегда тяжело для объекта.

Я обдумал его слова и спросил:

– Ты получил, что хотел?

– И да и нет. Мы получили гору информации, но еще не закончили.

– А что ты хочешь найти?

Мы шли по одному из бесконечных подземных коридоров базы, потом зашли в небольшой кабинет и сели. Старик нажал клавишу коммуникатора на столе и сказал:

– Частная беседа.

– Да, сэр, – ответил голос. – Мы не будем записывать.

На потолке зажегся зеленый огонек.

– Верить им, конечно, нельзя, – пожаловался Старик, – но, по крайней мере, так пленку не будет слушать никто, кроме Келли. Теперь, сынок, о том, что ты хотел узнать… Я не уверен, что у тебя есть на это право. Ты женат на этой девочке, но это не значит, что ее душа – твоя собственность. То, что мы откопали, крылось слишком глубоко в душе. Мэри и сама не подозревала, что там есть.

Я молчал, и он продолжал задумчиво, обеспокоенным тоном:

– Впрочем, наверное, лучше рассказать тебе что-то, чтобы ты понял, о чем я говорю. Иначе ты начнешь дергать ее, а мне бы этого очень не хотелось. Это может довести ее до нервного срыва. Сама она вряд ли что-нибудь вспомнит – Стилтон работает предельно осторожно, – но ты можешь здорово осложнить ей жизнь.

Я глубоко вздохнул и сказал:

– Сам решай.

– Ладно. Я расскажу тебе кое-что и отвечу на твои вопросы – на некоторые из них, – если ты поклянешься никогда не беспокоить на эту тему свою жену. У тебя просто нет нужного опыта.

– Хорошо, сэр. Я обещаю.

– В общем, не так давно на Земле существовала группа людей – культ, можно сказать, – к которым все остальное человечество относилось довольно неприязненно.

– Я знаю. Уитмениты.

– А? Откуда ты узнал? От Мэри? Нет, Мэри не могла ничего тебе рассказать; она сама не помнила.

– Нет, не от Мэри. Сам догадался.

Старик посмотрел на меня с внезапным уважением:

– Возможно, я тебя недооценивал, сынок. Да, уитмениты. И Мэри была в детстве с ними, в Антарктике.

– Стоп! Они же перебрались из Антарктики… – я напряг память, и нужная дата вдруг всплыла, – в тысяча девятьсот семьдесят четвертом.

– Точно.

– Но тогда Мэри должно быть около сорока.

– А тебя это беспокоит?

– В смысле? Да нет. Но этого не может быть.

– На самом деле может. Но есть нюансы. Хронологически ей действительно около сорока. Биологически – примерно двадцать пять. А субъективно она еще моложе, потому что у нее нет сознательных воспоминаний о жизни до тысяча девятьсот девяностого.

– Что ты имеешь в виду? Я могу понять, что она не помнит своего детства, не хочет его вспоминать. Но что означает все остальное?

– То, что я и сказал. Ей ровно столько, на сколько она выглядит… Помнишь ту камеру на корабле титанцев, где она начала что-то вспоминать? Лет десять или даже больше Мэри провела в анабиозе точно в таком же аквариуме.