Кукловоды (с журнальными иллюстрациями)

Очнулся я со знакомым ощущением нахлынувшей вдруг энергии. Я понимал, что влип, но рассчитывал как-нибудь выкрутиться. Страха не было: я испытывал презрение и не сомневался, что как-то их перехитрю.

– Ты меня слышишь? – громко спросил Старик.

– Орать-то зачем? – ответил я.

– Ты помнишь, зачем ты здесь?

– Вы хотите задавать вопросы. За чем дело стало?

– Что ты из себя представляешь?

– Глупый вопрос. Во мне шесть футов один дюйм, в основном мышцы и совсем немного мозга. Вешу я...

– Не о тебе речь. Ты знаешь, с кем я говорю – ты!

– В игры играем?

Старик ответил не сразу.

– Видимо, нет смысла притворяться, что я не знаю, что ты за существо...

– Но ты и в самом деле не знаешь.

– Однако мы изучали тебя все это время, что ты жил на спине у обезьяны. И кое-какую информацию, которая дает мне преимущество, мы уже получили. Во-первых, – он принялся загибать пальцы, – тебя можно убить. Во-вторых, ты чувствуешь боль. Тебе не нравится электрический ток, и ты не выносишь жара, который способен вынести даже человек. В-третьих, без носителя ты беспомощен. Я могу приказать, чтобы тебя сняли, и ты умрешь. В-четвертых, ты ничего не можешь сделать без носителя, а он сейчас совершенно неподвижен. Попробуй ремни на прочность. Так что ты или будешь отвечать на наши вопросы, или умрешь.

Я уже попробовал ремни и обнаружил, что порвать их действительно невозможно. Впрочем, это меня не беспокоило: вернувшись к хозяину, я почувствовал себя на удивление спокойно – ни забот, ни волнений. Мое дело было служить и только, а дальше будь что будет. Один ремень на лодыжке вроде был затянут слабее остальных: возможно, мне удастся вытащить ногу... Затем я проверил еще раз ремни на руках. Может, если полностью расслабиться...

Сразу последовали указания – или я сам принял решение: в такой ситуации это одно и то же. Никаких разногласий между мной и хозяином не было: мы думали и действовали как одно целое. Короче, инструкции это или собственное решение, но я знал, что побег сейчас не удастся. Обводя комнату взглядом, я пытался определить, кто из присутствующих вооружен. Возможно, только Старик: значит, уже легче.

Где-то в глубине души затаилось ноющее чувство вины и отчаяния, знакомое лишь слуге, действующему по воле инопланетного паразита, но я был слишком занят, чтобы переживать.

– Итак, – сказал Старик. – Ты будешь отвечать на вопросы сам или придется тебя заставлять?

– Какие вопросы? – спросил я. – До сих пор я не слышал ни одного вразумительного вопроса.

Старик повернулся к лаборанту.

– Дай-ка мне разрядник.

Я все еще испытывал ремни и как-то даже не обратил внимания на эту фразу. Если бы удалось притупить его бдительность, чтобы пистолет оказался в пределах досягаемости – при условии, конечно, что я сумею высвободить руку – тогда, может быть...

Он протянул руку с гибким хлыстом куда-то мне за спину, и я почувствовал дикую, ослепляющую боль. В комнате, мне показалось, стало темно, словно кто-то щелкнул выключателем. Меня раздирало на куски, и на мгновение я даже потерял связь с хозяином.

Затем боль схлынула, оставив после себя только обжигающее воспоминание. Но не успел я собраться с мыслями, как хозяин снова подчинил меня своей воле. Впервые за все то время, что я был у него в подчинении, меня охватило беспокойство: его дикий страх и боль отчасти передались и мне.

– Ну как, понравилось? – спросил Старик.

Страх, однако, исчез, и я снова чувствовал лишь безмятежное равнодушие, хотя по-прежнему внимательно следил за своими врагами. Запястья и лодыжки тоже уже не болели.

– Зачем ты это сделал? – спросил я. – Разумеется, ты можешь причинить мне боль, но зачем?

– Чтобы ты отвечал на вопросы.

– Так задавай их.

– Что вы за существа?

Ответ появился у меня не сразу. Старик уже потянулся за разрядником, когда я услышал свой собственный голос:

– Мы – народ.

– Какой народ?

– Единственный народ. Мы изучили вас и знаем теперь вашу жизнь. Мы... – Я неожиданно замолчал.

– Продолжай, – мрачно приказал Старик и повел в мою сторону разрядником.

– Мы пришли, чтобы принести вам...

– Принести что?

Я хотел говорить: хлыст разрядника покачивался ужасающе близко. Но не хватало слов.

– Принести вам мир, – вырвалось у меня.

Старик фыркнул.

– Мир, – продолжил я, – и покой, радость... радость подчинения. – Я снова умолк. Слово «подчинение» не годилось. Я мучился, словно пытался говорить на чужом языке. – Радость... нирваны.

Это слово подходило гораздо лучше. Я чувствовал себя как собака, которую погладили по голове за то, что она принесла палку. Только что хвостом не вилял.

– Значит, так, я понимаю, – сказал Старик. – Если мы подчинимся, вы обещаете человечеству, что будете заботиться о нас и мы будем счастливы. Правильно?

– Абсолютно!

Старик задумался, остановив взгляд где-то у меня над плечом, затем плюнул на пол.

– Знаешь, – произнес он медленно, – нам, человечеству, уже не раз предлагали такую сделку. Из этого никогда ни черта не выходило.

– Попробуй сам, – посоветовал я. – Это очень быстро, и тогда ты поймешь.

На этот раз он взглянул мне в глаза.