Куколка

О: Ребекку томила страшная жажда… ну, в смысле, духовная жажда по Спасителю нашему Иисусу Христу. В шпалерах она искала хоть какую-нибудь его примету — крест, распятье, — однако ничего не находила. Наконец сатанинская галерея почти закончилась — впереди маячила торцовая стена с последним, чуть ярче освещенным гобеленом. Ребекка еще не разглядела его сюжет, но в душе ее затеплилась надежда увидеть Христа, ибо по завершеньи наших земных тягот мы все уповаем на встречу с Ним. Девица было кинулась к стене, но ее придержали, заставляя созерцать то, чего она уж вдосталь насмотрелась. Наконец, сэр, терпенье ее иссякло, и Ребекка, подхватив юбки, бросилась туда, где надеялась утолить свою жажду. Но ее ждал наигорчайший обман. Вместо Христа увидала она босую нищенку в лохмотьях: рыдая, та тянулась к ней, словно ребенок к матери. За спиной девчонки в непроглядной ночи полыхал всепожирающий огнь — он-то и озарял шпалеру. Ребекку пронзило жалостью к маленькой попрошайке, изнывавшей от жара пламени. Кинулась она ей помочь, но будто уперлась в незримое стекло. Знаете, сэр, в тот миг, когда она понапрасну пыталась спасти несчастного ребенка, ей вдруг помнилось, будто прежде они уже виделись и даже в обнимку лежали рядышком, словно сестры. Позже пришло на ум, что она видела себя, какой была до Лондона, да только отчего-то не признала — может, из-за нищенских лохмотьев, ибо хоть жила бедно, в рванье никогда не ходила.

В: Заканчивай.

О: Я уж почти, сэр. Токо опять придется крамольничать.

В: Крамольничай. Ты уж меня приучил.

О: Когда нищенку охватило пламя, она не вспыхнула, но растаяла, будто воск або сало. Вообразите, этак оплавилась в грязную лужицу, и лишь потом огнь ее слизнул, отхаркнув черным дымом. Дольше рассказываю, сэр, во сне-то — раз, и готово. Ребекка вскипела гневным отчаяньем, ибо сожжение нищенки показалось ей самым жестоким и несправедливым из всего, что она видела. Оборачивается к Сатане — чего делать, не знает, но желает хотя б выказать свою злость. Тут, сэр, Ребекка смолкла. Чего, говорю, он исчез? «Да, — отвечает она и, помолчав, добавляет: — Только не смейся надо мною». Не буду, обещаю. Тогда она говорит: «Исчезло все, и я будто стою на знакомом бристольском причале. Тут же мои родители — грустно на меня смотрят, будто знают, что за нищенка сгинула в адском пламени. Рядом с ними еще один человек — молодой и пригожий, в таком же плотничьем фартуке, что и отец. Я опять плачу, потому как в юности хорошо его знала. Понимаешь?» — «В смысле, то Господь наш?» — «Да! Хоть и в страшном безмолвном сне, но тысячу раз — да! Господь наш Иисус Христос». Я, сэр, не найдусь, чего сказать, потом спрашиваю: «А как он на тебя смотрел?» «Как я — на маленькую нищенку, — отвечает. — Только меж нами не было ледяного стекла, и я знала, что еще могу спастись». Вот, сэр, передал все, окромя ее тона, коего не выразить.

В:

Надо ж, экий глянец навела на всякую белиберду! Может, за шашни и блуд с Люцифером причислить ее к святым?.. Раззява! Надо было сошвырнуть ее в ближайшую канаву! Кто хоть слову из этакого вздора поверит, достоин, чтоб его вздернули иль на мыло отправили!

О: Причины верить имелись, сэр.

В: Рассказывай об ее пробужденье.

О: Слушаюсь, сэр. Во сне она хотела кинуться в ноги Господу и родителям, но не успела — проснулась. Глядь, в пещере она, слава богу, одна, только голая и насмерть продрогшая. Костер потух, нечисть и спутники пропали. Вот и вышла Ребекка наружу, как я уже сказывал.

В: А куда ж остальные подевались? На помеле, что ль, улетели?

О: Сэр, и я втолковывал: при мне никто не выходил, окромя полоумного. Для нее сие тоже было загадкой.

В:

В пещере иных проходов не подметила?

О: Сказала, нет, сэр, хотя могла проглядеть. Что, ежели они в кого-нибудь превратились? Скажем, в воронов, на коих я не обратил вниманья.

В: Бабкины сказки.

О: Поди знай, сэр. Либо в пещере имелся подземный ход на другую сторону холма.

В: Там возможно прорыть такой ход?

О: Бог его знает, сэр. Я не видал, какая земля за утесом.

В:

Дыра, через кою струился дымок, не могла служить выходом наружу?

О: Наверное, могла, сэр. Но сомневаюсь, чтоб через нее выбрались пять персон, коих я не заметил.

В: Насчет гуденья спросил?

О: Да, сэр. Мол, жужжала огромная ведьмина прялка, в коей веретено вращалось так быстро, что глаз не уследит.

В: Что? С трехсот шагов ты слышал жужжанье прялки в пещере? Быть того не может.

О: Так точно, сэр.

В:

Стало быть, девка хотела тебя убедить, что ею овладел Сатана, так? Она мучилась болью?

О: Нет, сэр.

В: Выказывала ужас иль омерзенье тем, что может от него понести? То бишь не в рассказе, а позже? Она возвращалась к сей теме?

О: Нет, сэр, ибо возрадовалась избавленью и обретению Христа. Светоча, как она говорила.

В: Чем объяснила бегство насмерть перепуганного слуги?

О: Ничем, сэр. Лишь предположила, что, пока лежала опоенная, от происходившего в пещере бедняга окончательно съехал с ума.

В: Что за куколку она поминала?