Куколка

Вторник, сентября 7-го дня

Ночью, между 9 и 10 часами, группа людей (см. Четверг, августа 26-го дня) вышла на улицу Уэст-Порт в Эдинбурге; схватили барабан, стали бить сбор, раздались крики: «Сюда! Все, кто отважится отомстить за безвинно пролитую кровь!» — и в мгновение ока окружены были многочисленной толпой. Затем они захватили и закрыли городские ворота, к каждым приставив стражника, дабы предотвратить внезапное появление королевских сил, другое же их подразделение тем временем обезоружило городскую гвардию и тут же выдвинулось к тюрьме Толбут, а как ясно стало, что не могут взломать ворота молотками и пр., подожгли их, но одновременно запаслись водой, дабы удерживать огонь в нужных границах. Наружная дверь еще не догорела, а несколько человек уж бросились внутрь прямо сквозь пламя и, заставив надзирателя отворить внутренние ворота, бросились прямо в покои капитана Портеуса с криками «Где этот злодей Портеус?». На что капитан сказал; «Я здесь. Что же вы собираетесь со мной сделать?» И в ответ услышал: «Притащим тебя на то место, где ты пролил столько невинной крови, и вздернем на виселицу». Капитан попытался сопротивляться, однако вскоре был схвачен, и пока одни выпускали на свободу узников, другие схватили его за ноги и потащили вниз по лестнице, после чего привели его на Грасс-маркет, где и порешили повесить без дальнейших церемоний, для чего взяли в лавке моток веревки, одним концом обвязали капитану шею, а другой перекинули через крестный столб смертников, или виселицу, и вздернули его; он, однако же, стал разжимать веревку руками, так что пришлось спустить его вниз, связать руки и вздернуть снова, но обнаружив, сколь неподобающее зрелище являет собой висельник с непокрытым лицом, они спустили его во второй раз, сорвали одну из двух рубах, в кои он был одет, и замотали ею голову, после чего вздернули в третий раз под громкое «ура» и барабанную дробь. Когда же он провисел достаточно, чтобы считаться мертвым, они гвоздями прибили веревку к столбу, отсалютовали друг другу по всей форме, сложили оружие, дали еще одну барабанную дробь и вышли из города. Невиданное в своем роде происшествие — как по смелости замысла, так и по успешности его исполнения; в каких-нибудь два часа все было кончено, наступила тишина. Магистраты попытались помешать злоумышленникам, но подверглись нападению и были отогнаны. Когда на следующее утро в 4 часа капитана сняли с виселицы, шея его была сломана, на руке зияла рана, на спине же и голове обнаружены были ушибы.

В то, что мы сообщали в прошлом месяце относительно отсрочения приговора несчастному капитану, вкралась небольшая ошибка: некоторые знатные и заслуженные особы действительно ходатайствовали за капитана перед Ее Величеством, однако мы убеждены, что магистратов Эдинбурга это дело нимало не интересовало; нет сомнений, что у них были на то свои причины, тем более что это не первый случай, когда население этого города приводит в действие смелый, однако же неумолимый принцип, выраженный в девизе их нации: Nemo me impune lacessit^{122}. Один лишь пример: в начале царствования королевы Анны, когда канцлером был граф Сифилд, некоего Грина приговорили к смерти за убийство капитана Мидлтона, а городской совет Эдинбурга приказал отложить казнь. Заслышав об этом, толпа набросилась на выходящего из Совета графа, перевернула его экипаж и, выкрикивая оскорбления, заставила его вернуться в Совет и добиться замены отсрочки на приказ о немедленной казни, каковой и был приведен в исполнение.

На следующий день 14 человек были взяты под стражу в связи с этим восстанием, однако 11 были вскоре отпущены за отсутствием каких-либо улик, остальных же удерживали немногим дольше.